Будущий император Николай I, третий сын императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, родился 6 июля (25 июня ст.ст.) 1796 года в Царском Селе (г. Пушкин).
В детстве Николай очень любил военные игрушки, а в 1799 году впервые надел военный мундир лейб-гвардии Конного полка, шефом которого числился с младенчества. Служить, по традициям того времени, Николай начал с полугодовалого возраста, когда получил чин полковника. Его готовили, прежде всего, к военной карьере.
Воспитанием Николая занималась баронесса Шарлотта Карловна фон Ливен, с 1801 года надзор за воспитанием Николая поручили генералу Ламздорфу. Среди других учителей были экономист Шторх, историк Аделунг, юрист Балугьянский, которым не удалось заинтересовать Николая своими предметами. Хорошо ему давались инженерное дело и фортификация. Образование Николая было ограничено, главным образом, военными науками .
Тем не менее, император с юных лет неплохо рисовал, имел хороший художественный вкус, очень любил музыку, неплохо играл на флейте, был тонким ценителем оперного и балетного искусства.
Женившись 1 июля 1817 года на дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма III немецкой принцессе Фридерике-Луизе-Шарлотте-Вильгельмине, принявшей православие и ставшей великой княгиней Александрой Федоровной, великий князь жил счастливой семейной жизнью, не принимая участия в государственных делах. До вступления своего на престол он командовал гвардейской дивизией и исполнял (с 1817 года) обязанности генерал-инспектора по инженерной части. Уже в этом звании он проявил большую заботу о военно-учебных заведениях : по его почину в инженерных войсках были заведены ротные и батальонные школы, а в 1819 году учреждено Главное инженерное училище (ныне Николаевская инженерная академия); его же инициативе обязана своим возникновением "Школа гвардейских подпрапорщиков" (ныне Николаевское кавалерийское училище).
Прекрасная память, помогавшая ему узнавать в лицо и помнить по имени даже простых солдат, снискала ему большую популярность в армии. Император отличался немалой личной храбростью. Когда в столице вспыхнул холерный бунт, 23 июня 1831 года он выехал в коляске к пятитысячной толпе, собравшейся на Сенной площади и прекратил беспорядки. Так же пресек он волнения и в Новгородских военных поселениях, вызванные все той же холерой. Незаурядную смелость и решительность проявил император во время пожара Зимнего дворца 17 декабря 1837 года.
Кумиром Николая I был Петр I. Крайне неприхотливый в быту, Николай, уже будучи императором, спал на жесткой походной кровати, укрываясь обычной шинелью, соблюдал умеренность в еде, предпочитая самую простую пищу, и почти не употреблял спиртного. Был очень дисциплинирован, работал по 18 часов в сутки.
При Николае I была усилена централизация бюрократического аппарата, составлен свод законов Российской империи, введены новые цензурные уставы (1826 и 1828 годов). В 1837 году открыто движение на первой в России Царскосельской железной дороге. Были подавлены Польское восстание 1830-1831 годов, революция в Венгрии 1848-1849 годов.
В царствование Николая I возведены Нарвские ворота, Троицкий (Измайловский)собор, здания Сената и Синода, Александрийская колонна, Михайловский театр, здание Дворянского собрания, Новый Эрмитаж, реконструирован Аничков мост, Благовещенский мост через Неву (мост Лейтенанта Шмидта), настлана торцовая мостовая на Невском проспекте.
Важной стороной внешней политики Николая I явился возврат к принципам Священного союза. Император добивался благоприятного для России режима в черноморских проливах, в 1829 году был заключен мир в Андрианополе, по которому Россия получила восточный берег Черного моря. В период царствования Николая I Россия участвовала в Кавказской войне 1817-1864 годов, русско-персидской войне 1826-1828 годов, русско-турецкой войне 1828-1829 годов, Крымской войне 1853-1856 годов.
Николай I скончался 2 марта (18 февраля по ст.ст.) 1855 года, по официальной версии — от простудной болезни. Похоронен в соборе Петропавловской крепости .
У императора было семеро детей: император Александр II; великая княгиня Мария Николаевна, в замужестве герцогиня Лейхтенбергская; великая княгиня Ольга Николаевна, в замужестве королева Вюртембергская; великая княгиня Александра Николаевна, супруга принца Фридриха Гессен-Кассельского; великий князь Константин Николаевич; великий князь Николай Николаевич; великий князь Михаил Николаевич.
Материал подготовлен на основе информации из открытых источников
Доктор исторических наук М. РАХМАТУЛЛИН
В феврале 1913 года, всего за несколько лет до крушения царской России, торжественно отмечалось 300-летие Дома Романовых. В бесчисленных церквах необозримой империи провозглашались "многие лета" царствующей фамилии, в дворянских собраниях под радостные возгласы взлетали под потолок пробки из бутылок с шампанским, а по всей России миллионы людей пели: "Сильный, державный... царствуй над нами... царствуй на страх врагам". В прошедшие три века российский трон занимали разные цари: наделенные недюжинным умом и государственной мудростью Петр I и Екатерина II; не очень отличавшиеся этими качествами Павел I, Александр III; вовсе лишенные государственного ума Екатерина I, Анна Иоанновна и Николай II. Были среди них и жестокие, как Петр I, Анна Иоанновна и Николай I, и сравнительно мягкие, как Александр I и его племянник Александр II. Но всех их роднило то, что каждый из них был неограниченным самодержцем, которому беспрекословно подчинялись министры, полиция и все подданные... Какими же были эти всевластные правители, от одного мимоходом брошенного слова которых зависело многое, если не все? журнал "Наука и жизнь" начинает публикацию статей, посвященных правлению император а Николая I, вошедшего в отечественную историю главным образом тем, что он начал свое царствование повешеньем пяти декабристов и закончил его кровью тысяч и тысяч солдат и матросов в позорно проигранной Крымской войне, развязанной, в частности, и вследствие непомерных имперских амбиций царя.
Дворцовая набережная у Зимнего дворца со стороны Васильевского острова. Акварель шведского художника Бенжамена Петерсена. Начало XIX века.
Михайловский замок - вид с набережной Фонтанки. Акварель начала XIX века Бенжамена Петерсена.
Павел I. С гравюры 1798 года.
Вдовствующая императрица и мать будущего императора Николая I Мария Федоровна после гибели Павла I. С гравюры начала XIX века.
Император Александр I. Начало 20-х годов XIX века.
Великий князь Николай Павлович в детстве.
Великий князь Константин Павлович.
Петербург. Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Акварель художника К. И. Кольмана.
Наука и жизнь // Иллюстрации
Император Николай I и императрица Александра Федоровна. Портреты первой трети XIX века.
Граф М. А. Милорадович.
Петр Каховский во время восстания на Сенатской площади смертельно ранил военного генерал-губернатора Петербурга Милорадовича.
Личность и деяния пятнадцатого по счету российского самодержца из династии Романовых неоднозначно оценивались уже его современниками. Лица из ближайшего окружения, общавшиеся с ним в неформальной обстановке или в узком семейном кругу, как правило, отзывались о царе с восторгом: "вечный работник на троне", "неустрашимый рыцарь", "рыцарь духа"... Для значительной части общества имя царя ассоциировалось с прозвищами "кровавый", "палач", "Николай Палкин". Причем последнее определение как бы заново утвердилось в общественном мнении уже после 1917 года, когда впервые в русском издании появилась под тем же названием небольшая брошюра Л. Н. Толстого. Основой для ее написания (в 1886 году) послужил рассказ 95-летнего бывшего николаевского солдата о том, как прогоняли сквозь строй в чем-либо провинившихся нижних чинов, за что Николай I и был прозван в народе Палкиным. Сама же ужасающая своей бесчеловечностью картина "законного" наказания шпицрутенами с потрясающей силой изображена писателем в знаменитом рассказе "После бала".
Многие негативные оценки личности Николая I и его деятельности исходят от А. И. Герцена, не простившего монарху его расправу с декабристами и особенно казнь пятерых из них, когда все надеялись на помилование. Случившееся было для общества тем более страшным, что после публичной казни Пугачева и его сподвижников народ успел уже забыть о смертных казнях. Николай I столь нелюбим Герценом, что он, обычно точный и тонкий наблюдатель, с явным предубеждением расставляет акценты даже при описании его внешнего облика: "Он был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая за счет черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное - глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза".
Этот портрет противоречит свидетельствам многих других современников. К примеру, лейб-медик Саксен-Кобургского принца Леопольда барон Штокман так описал великого князя Николая Павловича: необыкновенно красив, привлекателен, строен, как молодая сосна, черты лица правильные, прекрасный открытый лоб, брови дугою, маленький рот, изящно обрисованный подбородок, характер очень живой, манеры непринужденны и изящны. Одна из знатных придворных дам, миссис Кембль, отличавшаяся особой строгостью суждений о мужчинах, в восторге от него без конца восклицает: "Что за прелесть! Что за красота! Это будет первый красавец в Европе!". Столь же лестно отзывались о внешности Николая английская королева Виктория, жена английского посланника Блумфильда, другие титулованные особы и "простые" современники.
ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЖИЗНИСпустя десять дней бабушка-императрица Гримму же сообщает подробности первых дней жизни внука: "Рыцарь Николай уже три дня кушает кашку, потому что беспрестанно просит есть. Я полагаю, что никогда осьмидневный ребенок не пользовался таким угощением, это неслыханное дело... Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего". Екатерина II предугадывает судьбу новорожденного: третий внук "по необыкновенной силе своей, предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него и есть два старших брата". Александру в то время идет двадцатый год, Константину исполнилось 17 лет.
Новорожденный, по заведенному правилу, после обряда крещения передан на попечение бабушки. Но ее неожиданная смерть 6 ноября 1796 года "невыгодным образом" сказалась на воспитании великого князя Николая Павловича. Правда, бабушка успела сделать хороший выбор нянюшки для Николая. То была шотландка Евгения Васильевна Лайон, дочь лепного мастера, приглашенного в Россию Екатериной II в числе других художников. Она оставалась единственной воспитательницей в первые семь лет жизни мальчика и, как считается, оказала сильное влияние на формирование его личности. Сама обладательница смелого, решительного, прямого и благородного характера, Евгения Лайон старалась внушить Николаю высшие понятия долга, чести, верности данному слову.
28 января 1798 года в семье императора Павла I родился еще один сын - Михаил. Павел, лишенный волею матери, императрицы Екатерины II, возможности самому растить двух старших сыновей, всю свою отцовскую любовь перенес на младших, отдавая явное предпочтение Николаю. Их сестра Анна Павловна, будущая нидерландская королева, пишет, что отец "ласкал их весьма нежно, что никогда не делала наша мать".
По установленным правилам Николая с колыбели записали в военную службу: четырехмесячным он был назначен шефом лейб-гвардии Конного полка. Первой игрушкой мальчика стало деревянное ружье, затем появились шпаги, тоже деревянные. В апреле 1799 года на него надели первый военный мундир - "малиновый гарусный", а на шестом году жизни Николай впервые оседлал верховую лошадь. С самых ранних лет будущий император впитывает дух военной среды.
В 1802 году началась учеба. С этой поры велся специальный журнал, в котором воспитатели ("кавалеры") фиксируют буквально каждый шаг мальчика, подробно описывая его поведение и поступки.
Главный надзор за воспитанием поручили генералу Матвею Ивановичу Ламсдорфу. Трудно было сделать более несуразный выбор. По отзывам современников, Ламсдорф "не обладал не только ни одною из способностей, необходимых для воспитания особы царственного дома, призванной иметь влияние на судьбы своих соотечественников и на историю своего народа, но даже был чужд и всего того, что нужно для человека, посвящающего себя воспитанию частного лица". Он был ярым приверженцем общепринятой в ту пору системы воспитания, основанной на приказаниях, выговорах и доходивших до жестокости наказаниях. Частого "знакомства" с линейкой, шомполами и розгами не избежал и Николай. С согласия матери Ламсдорф усердно старался переломить характер воспитанника, идя наперекор всем его наклонностям и способностям.
Как это нередко бывает в подобных случаях, результат оказался обратным. Впоследствии Николай Павлович писал о себе и брате Михаиле: "Граф Ламсдорф умел вселить в нас одно чувство - страх, и такой страх и уверение в его всемогуществе, что лицо матушки было для нас второе в степени важности понятий. Сей порядок лишил нас совершенно счастия сыновнего доверия к родительнице, к которой допущаемы мы были редко одни, и то никогда иначе, как будто на приговор. Беспрестанная перемена окружающих лиц вселила в нас с младенчества привычку искать в них слабые стороны, дабы воспользоваться ими в смысле того, что по нашим желаниям нам нужно было и, должно признаться, что не без успеха... Граф Ламсдорф и другие, ему подражая, употребляли строгость с запальчивостью, которая отнимала у нас и чувство вины своей, оставляя одну досаду за грубое обращение, а часто и незаслуженное. Одним словом - страх и искание, как избегнуть от наказания, более всего занимали мой ум. В учении я видел одно принуждение, и учился без охоты".
Еще бы. Как пишет биограф Николая I барон М. А. Корф, "великие князья были постоянно как бы в тисках. Они не могли свободно и непринужденно ни встать, ни сесть, ни ходить, ни говорить, ни предаваться обычной детской резвости и шумливости: их на каждом шагу останавливали, исправляли, делали замечания, преследовали моралью или угрозами". Таким способом тщетно, как показало время, пытались исправить столь же самостоятельный, сколько и строптивый, вспыльчивый характер Николая. Даже барон Корф, один из наиболее расположенных к нему биографов, вынужден отметить, что обычно малообщительный и замкнутый в себе Николай словно перерождался во время игр, и заключенные в нем не одобряемые окружающими своевольные начала проявлялись во всей полноте. Журналы "кавалеров" за 1802-1809 годы пестрят записями о необузданности Николая во время игр со сверстниками. "Что бы с ним ни случалось, падал ли он, или ушибался, или считал свои желания неисполненными, а себя обиженным, он тотчас же произносил бранные слова... рубил своим топориком барабан, игрушки, ломал их, бил палкой или чем попало товарищей игр своих". В минуты вспыльчивости мог плюнуть в сестру Анну. Однажды он с такой силой ударил прикладом детского ружья товарища своих игр Адлерберга, что у того на всю жизнь остался шрам.
Грубые манеры обоих великих князей, особенно во время военных игр, объяснялись утвердившимся в их мальчишечьих умах представлением (не без влияния Ламсдорфа), что грубость - обязательное отличие всех военных. Впрочем, замечают воспитатели, и вне военных игр манеры Николая Павловича "оставались не менее грубыми, заносчивыми и самонадеянными". Отсюда четко выраженное стремление первенствовать во всех играх, командовать, быть начальником или представлять императора. И это при том, что, по оценкам тех же воспитателей, Николай "обладает весьма ограниченными способностями", хотя и имел, по их словам, "самое превосходное, любящее сердце" и отличался "чрезмерной чувствительностью".
Другая черта, тоже оставшаяся на всю жизнь, - Николай Павлович "не сносил никакой шутки, казавшейся ему обидою, не хотел выносить ни малейшего неудовольствия... он как бы постоянно считал себя и выше, и значительнее всех остальных". Отсюда и его стойкая привычка признавать свои ошибки только под сильным принуждением.
Итак, любимым занятием братьев Николая и Михаила оставались только военные игры. В их распоряжении был большой набор оловянных и фарфоровых солдатиков, ружей, алебард, деревянных лошадок, барабанов, труб и даже зарядных ящиков. Все попытки поздно спохватившейся матери отвратить их от этого влечения не увенчались успехом. Как писал позднее сам Николай, "одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа". На самом деле это была страсть прежде всего к парадомании, к фрунту, которая с Петра III, по словам биографа царской фамилии Н. К. Шильдера, "пустила в царственной семье глубокие и крепкие корни". "Ученья, смотры, парады и разводы он любил неизменно до смерти и производил их даже зимой", - пишет о Николае один из современников. Николай и Михаил придумали даже "семейный" термин для выражения того удовольствия, что они испытывали, когда смотр гренадерских полков проходил без сучка и задоринки, - "пехотное наслаждение".
ВОСПИТАТЕЛИ И ВОСПИТАННИКИС шести лет Николая начинают знакомить с русским и французским языками, Законом Божиим, русской историей, географией. Затем следуют арифметика, немецкий и английский языки - в результате Николай хорошо владел четырьмя языками. Латинский же и греческий ему не давались. (Впоследствии он исключил их из программы обучения своих детей, ибо "терпеть не может латыни с тех еще пор, когда его мучили над нею в молодости".) С 1802 года Николая учат рисованию, музыке. Научившись недурно играть на трубе (корнет-пистоне), после двух-трех прослушиваний он, от природы одаренный хорошим слухом и музыкальной памятью, без нот мог исполнить достаточно сложные произведения в домашних концертах. Николай Павлович на всю жизнь сохранил любовь к церковному пению, знал наизусть все церковные службы и охотно подпевал певчим на клиросе своим звучным и приятным голосом. Он неплохо рисовал (карандашом и акварелью) и даже научился требующему большого терпения, верного глаза и твердой руки искусству гравирования.
В 1809 году обучение Николая и Михаила решено было расширить до университетских программ. Но идея направить их в Лейпцигский университет, как и мысль отдать в Царскосельский лицей, отпала по причине начавшейся Отечественной войны 1812 года. В итоге они продолжили домашнее образование. К занятиям с великими князьями привлекли известных тогда профессоров: экономиста А. К. Шторха, правоведа М. А. Балугьянского, историка Ф. П. Аделунга и других. Но первые две дисциплины не увлекли Николая. Свое отношение к ним он позже выразил в инструкции М. А. Корфу, определенному им преподавать сыну Константину законоведение: "...Не надо слишком долго останавливаться на отвлеченных предметах, которые потом или забываются, или же не находят никакого применения на практике. Я помню, как нас мучили над этим два человека, очень добрые, может статься, и очень умные, но оба несноснейшие педанты: покойные Балугьянский и Кукольник [отец известного драматурга. - М. Р. ]... На уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда собственные их карикатурные портреты, а потом к экзаменам выучивали кое-что в долбяжку, без плода и пользы для будущего. По-моему, лучшая теория права - добрая нравственность, а она должна быть в сердце независимо от этих отвлеченностей и иметь своим основанием - религию".
У Николая Павловича очень рано проявляется интерес к строительному и особенно инженерному делу. "Математика, потом артиллерия и в особенности инженерная наука и тактика, - пишет он в своих записках, - привлекали меня исключительно; успехи по сей части оказывал я особенные, и тогда я получил охоту служить по инженерной части". И это не пустая похвальба. По свидетельству инженер-генерал-лейтенанта Е. А. Егорова, человека редкой честности и бескорыстия, Николай Павлович "питал всегда особенное влечение к инженерному и архитектурному искусствам... любовь к строительному делу не покидала его до конца жизни и, надо сказать правду, он понимал в нем толк... Он всегда входил во все технические подробности производства работ и поражал всех меткостью своих замечаний и верностью глаза".
В 17-летнем возрасте обязательные учебные занятия Николая практически заканчиваются. Отныне он регулярно бывает на разводах, парадах, учениях, то есть целиком предается тому, что ранее не поощрялось. В начале 1814 года осуществилось наконец желание великих князей отправиться в Действующую армию. Они пробыли за границей около года. В этой поездке Николай познакомился со своей будущей женой, принцессой Шарлоттой, дочерью прусского короля. Выбор невесты был сделан не волей случая, а отвечал еще чаяниям Павла I укрепить отношения России и Пруссии династическим браком.
В 1815 году братья вновь в Действующей армии, но участия в военных действиях, как и в первом случае, не принимали. На обратном пути в Берлине состоялась официальная помолвка с принцессой Шарлоттой. Очарованный ею 19-летний юноша по возвращении в Петербург пишет знаменательное по содержанию письмо: "Прощайте, мой ангел, мой друг, мое единственное утешение, мое единственное истинное счастье, думайте обо мне так часто, как я думаю о Вас, и любите, если можете, того, кто есть и будет на всю жизнь Вашим верным Николаем". Ответное чувство Шарлотты столь же сильно, и 1 (13) июля 1817 года, в день ее рождения, состоялась пышная свадьба. С принятием православия принцесса наречена Александрой Федоровной.
До женитьбы состоялись две ознакомительные поездки Николая - по нескольким губерниям России и в Англию. После вступления в брак он назначен генерал-инспектором по инженерной части и шефом лейб-гвардии Саперного батальона, что вполне отвечало его наклонностям и желаниям. Его неутомимость и служебное рвение поражали всех: рано утром он являлся на линейное и ружейное учения сапер, в 12 часов уезжал в Петергоф, а в 4 часа дня садился на коня и снова скакал 12 верст до лагеря, где оставался до вечерней зори, лично руководя работами по сооружению учебных полевых укреплений, рытью траншей, установке мин, фугасов... Николай обладал необыкновенной памятью на лица и помнил поименно всех нижних чинов "своего" батальона. По свидетельству сослуживцев, "до совершенства знавший свое дело" Николай фанатично требовал того же от других и строго взыскивал за любые промахи. Да так, что наказанных по его приказанию солдат часто уносили на носилках в лазарет. Николай конечно же не испытывал угрызений совести, ибо лишь неукоснительно исполнял параграфы воинского устава, предусматривавшие беспощадные наказания солдат палками, розгами, шпицрутенами за любые провинности.
В июле 1818 года его назначили командиром бригады I-й гвардейской дивизии (с сохранением должности генерал-инспектора). Ему шел 22-й год, и он искренне радовался этому назначению, ибо получил реальную возможность самому командовать войсками, самому назначать учения и смотры.
В этой должности Николаю Павловичу преподали первые реальные уроки подобающего офицеру поведения, положившие начало позднейшей легенде об "императоре-рыцаре".
Как-то во время очередных учений он сделал грубый и несправедливый выговор перед фронтом полка К. И. Бистрому - боевому генералу, командиру Егерского полка, имевшему множество наград и ранений. Взбешенный генерал явился к командиру Отдельного гвардейского корпуса И. В. Васильчикову и просил его передать великому князю Николаю Павловичу свое требование формального извинения. Только угроза довести до сведения государя о случившемся заставила Николая извиниться перед Бистромом, что он и сделал в присутствии офицеров полка. Но урок этот не пошел впрок. Спустя некоторое время за незначительные нарушения в строю он устроил оскорбительный разнос ротному командиру В. С. Норову, заключив его фразой: "Я вас в бараний рог согну!". Офицеры полка потребовали, чтобы Николай Павлович "отдал сатисфакцию Норову". Поскольку дуэль с членом царствующей фамилии по определению невозможна, то офицеры подали в отставку. Конфликт с трудом удалось погасить.
Но ничто не могло заглушить служебное рвение Николая Павловича. Следуя "твердо влитым" в его сознание правилам воинского устава, он всю свою энергию тратил на муштровку находившихся под его началом подразделений. "Я начал взыскивать, - вспоминал он позднее, - но взыскивал один, ибо что я по долгу совести порочил, дозволялось везде, даже моими начальниками. Положение было самое трудное; действовать иначе было противно моей совести и долгу; но сим я явно ставил и начальников и подчиненных против себя. Тем более, что меня не знали, и многие или не понимали, или не хотели понимать".
Надо признать, что строгость его как бригадного командира была отчасти оправдана тем, что в офицерском корпусе в ту пору "и без того уже расшатанный трехгодичным походом порядок совершенно разрушился... Подчиненность исчезла и сохранилась только во фронте; уважение к начальникам исчезло совершенно... не было ни правил, ни порядка, а все делалось совершенно произвольно". Дело доходило до того, что многие офицеры приезжали на учения во фраках, накинув на плечи шинель и надев форменную шляпу. Каково было мириться с этим до мозга костей службисту Николаю? Он и не мирился, что вызывало не всегда оправданное осуждение современников. Известный своим ядовитым пером мемуарист Ф. Ф. Вигель писал, что великий князь Николай "был несообщителен и холоден, весь преданный чувству долга своего; в исполнении его он был слишком строг к себе и к другим. В правильных чертах его белого, бледного лица видна была какая-то неподвижность, какая-то безотчетная суровость. Скажем правду: он совсем не был любим".
Относящиеся к этой же поре свидетельства других современников выдержаны в том же ключе: "Обыкновенное выражение его лица имеет в себе нечто строгое и даже неприветливое. Его улыбка есть улыбка снисходительности, а не результат веселого настроения или увлечения. Привычка господствовать над этими чувствами сроднилась с его существом до того, что вы не заметите в нем никакой принужденности, ничего неуместного, ничего заученного, а между тем все его слова, как и все его движения, размеренны, словно перед ним лежат музыкальные ноты. В великом князе есть что-то необычное: он говорит живо, просто, кстати; все, что он говорит, умно, ни одной пошлой шутки, ни одного забавного или непристойного слова. Ни в тоне его голоса, ни в составе его речи нет ничего, что обличало бы гордость или скрытность. Но вы чувствуете, что сердце его закрыто, что преграда недоступна и что безумно было бы надеяться проникнуть в глубь его мысли или обладать полным доверием".
На службе Николай Павлович пребывал в постоянном напряжении, он застегнут на все пуговицы мундира, и только дома, в семье, вспоминала императрица Александра Федоровна о тех днях, "он чувствовал себя вполне счастливым, впрочем, как и я". В записях В.А. Жуковского читаем, что "ничего не могло быть трогательнее видеть вел. кн. в домашнем быту. Лишь только переступал он к себе за порог, как угрюмость вдруг исчезала, уступая место не улыбкам, а громкому, радостному смеху, откровенным речам и самому ласковому обхождению с окружающими... Счастливый юноша...с доброю, верною и прекрасною подругой, с которой он жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистой совестью, чего не доставало ему на земле?"
ПУТЬ К ТРОНУВдруг в одночасье все переменилось. Летом 1819 года Александр I неожиданно сообщает Николаю и его жене о намерениях отказаться от трона в пользу младшего брата. "Никогда ничего подобного не приходило в голову даже во сне, - подчеркивает Александра Федоровна. - Нас точно громом поразило; будущее показалось мрачным и недоступным для счастья". Сам Николай сравнивает ощущения свое и жены с ощущением спокойно гулявшего человека, когда у того "вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую непреодолимая сила ввергает его, не давая отступить или воротиться. Вот совершенное изображение нашего ужасного положения". И он не лукавил, сознавая, сколь тяжел будет для него замаячивший на горизонте крест судьбы - царская корона.
Но это лишь слова, пока же Александр I не делает попыток приобщить брата к государственным делам, хотя уже (правда, втайне даже от ближайшего окружения двора) составлен манифест об отказе от трона Константина и передаче его Николаю. Последний же по-прежнему занят, как он сам писал, "ежедневным ожиданием в передних или секретарской комнате, где...собирались ежедневно...знатные лица, имевшие доступ к государю. В сем шумном собрании проводили мы час, иногда и более... Время сие было потерей времени, но и драгоценной практикой для познания людей и лиц, и я сим воспользовался".
Вот и вся школа подготовки Николая к управлению государством, к чему он, надо заметить, вовсе не стремился и к чему, как он сам признавался, "столь мало вели меня и склонность и желания мои; степень, на которую я никогда не готовился и, напротив, всегда со страхом взирал, глядя на тягость бремени, лежавшего на благодетеле моем" (императоре Александре I. - М. Р .). В феврале 1825 года Николай назначен командиром 1-й гвардейской дивизии, но это ничего по существу не изменило. Он мог стать членом Государственного совета, но не стал. Почему? Ответ на вопрос отчасти дает декабрист В. И. Штейнгейль в своих "Записках о восстании". Касаясь слухов об отречении Константина и назначении наследником Николая, он приводит слова профессора Московского университета А. Ф. Мерзлякова: "Когда разнесся этот слух по Москве, случилось у меня быть Жуковскому; я его спросил: "Скажи, пожалуй, ты близкий человек - чего нам ждать от этой перемены?" - "Суди сам, - отвечал Василий Андреевич, - я никогда не видел книги в [его] руках; единственное занятие - фрунт и солдаты".
Неожиданное известие о том, что Александр I при смерти, пришло из Таганрога в Петербург 25 ноября. (Александр совершал поездку по югу России, предполагал проехать весь Крым.) Николай пригласил к себе председателя Государственного совета и Комитета министров князя П. В. Лопухина, генерального прокурора князя А. Б. Куракина, командира Гвардейского корпуса А. Л. Воинова и военного генерал-губернатора Петербурга графа М. А. Милорадовича, наделенного в связи с отъездом императора из столицы особыми полномочиями, и объявил им свои права на престол, видимо, считая это чисто формальным актом. Но, как свидетельствует бывший адъютант цесаревича Константина Ф. П. Опочинин, граф Милорадович "ответил наотрез, что вел. кн. Николай не может и не должен никак надеяться наследовать брату своему Александру в случае его смерти; что законы империи не дозволяют государю располагать по завещанию; что притом завещание Александра известно только некоторым лицам и неизвестно в народе; что отречение Константина тоже неявное и осталось необнародованным; что Александр, если хотел, чтоб Николай наследовал после него престол, должен был обнародовать при жизни своей волю свою и согласие на нее Константина; что ни народ, ни войско не поймут отречения и припишут все измене, тем более, что ни государя самого, ни наследника по первородству нет в столице, но оба были в отсутствии; что, наконец, гвардия решительно откажется принести Николаю присягу в таких обстоятельствах, и неминуемым затем последствием будет возмущение... Великий князь доказывал свои права, но граф Милорадович их признавать не хотел и отказал в своем содействии. На том и разошлись".
Утром 27 ноября фельдъегерь привез известие о смерти Александра I, и Николай, поколебленный доводами Милорадовича и не обратив внимания на отсутствие обязательного в таких случаях Манифеста о восшествии на престол нового монарха, первым присягнул "законному императору Константину". За ним то же сделали и остальные. С этого дня начинается спровоцированный узким семейным кланом царствующей фамилии политический кризис - 17-дневное междуцарствие. Между Петербургом и Варшавой, где находился Константин, снуют курьеры - братья уговаривают друг друга занять остающийся праздным престол.
Возникла небывалая для России ситуация. Если ранее в ее истории шла жесточайшая борьба за трон, часто доходившая до смертоубийств, то теперь братья словно соревнуются в отказе от прав на высшую власть. Но в поведении Константина есть некая двусмысленность, нерешительность. Вместо того чтобы незамедлительно прибыть в столицу, как того требовала обстановка, он ограничивался письмами к матери и брату. Члены царствующего дома, пишет французский посол граф Лаферронэ, "играют короной России, перебрасывая ее, как мячик, один другому".
12 декабря из Таганрога был доставлен пакет на имя "императора Константина" от начальника Главного штаба И. И. Дибича. После недолгих колебаний великий князь Николай вскрыл его. "Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, - вспоминал он впоследствии, - когда, бросив глаза на включенное (в пакет. - М. Р. ) письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю Империю от Петербурга на Москву и до Второй армии в Бессарабии. Тогда только почувствовал я в полной мере всю тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властию, с опытностию, с решимостию".
Николай не сгущал красок: со слов адъютанта командующего пехотой Гвардейского корпуса К. И. Бистрома, Я. И. Ростовцова, приятеля декабриста Е. П. Оболенского, в общих чертах он знал о готовившемся "возмущении при новой присяге". Надо было спешить действовать.
В ночь на 13 декабря Николай Павлович предстал перед Государственным советом. Первая произнесенная им фраза: "Я выполняю волю брата Константина Павловича" - должна была убедить членов Совета в вынужденности его действий. Затем Николай "зычным голосом" зачитал в окончательном виде отшлифованный М. М. Сперанским Манифест о своем восшествии на престол. "Все слушали в глубоком молчании", - отмечает Николай в своих записках. Это было естественной реакцией - царь-то далеко не всеми желаемый (С. П. Трубецкой выражал мнение многих, когда писал, что "молодые великие князья надоели"). Однако корни рабской покорности самодержавной власти столь прочны, что нежданная перемена членами Совета принята спокойно. По окончании чтения Манифеста они "глубоко поклонились" новому императору.
Рано утром Николай Павлович обратился к специально собранным гвардейским генералам и полковникам. Он зачитал им Манифест о своем восшествии на престол, завещание Александра I и документы об отречении цесаревича Константина. Ответом было единодушное признание его законным монархом. Затем командиры отправились в Главный штаб принести присягу, а оттуда - в свои части для проведения соответствующего ритуала.
В этот критический для него день Николай внешне был спокоен. Но его истинное душевное состояние раскрывают слова, сказанные им тогда А. Х. Бенкендорфу: "Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг". О том же он писал П. М. Волконскому: "Четырнадцатого я буду государь или мертв".
К восьми часам завершилась церемония присяги в Сенате и Синоде, пришли первые известия о присяге из гвардейских полков. Казалось, все сойдет благополучно. Однако находившимся в столице членам тайных обществ, как писал декабрист М. С. Лунин, "пришла мысль, что наступил час решительный" и надо "прибегнуть к силе оружия". Но эта благоприятная для выступления ситуация явилась для заговорщиков полной неожиданностью. Даже искушенный К. Ф. Рылеев "был поражен нечаянностью случая" и вынужден признать: "Это обстоятельство дает нам явное понятие о нашем бессилии. Я обманулся сам, мы не имеем установленного плана, никакие меры не приняты..."
В стане заговорщиков беспрерывно идут споры на грани истерики и все же в конце концов решено выступать: "Лучше быть взятыми на площади, - аргументировал Н. Бестужев, - нежели на постели". В определении опорной установки выступления заговорщики единодушны - "верность присяге Константину и нежелание присягать Николаю". Декабристы сознательно пошли на обман, убеждая солдат, что следует защитить права законного наследника престола цесаревича Константина от самовольных посягательств Николая.
И вот в сумрачный, ветреный день 14 декабря 1825 года на Сенатской площади собралось около трех тысяч солдат, "стоявших за Константина", с тремя десятками офицеров, их командиров. По разным причинам явились далеко не все полки, на которые рассчитывали вожди заговорщиков. У собравшихся не было ни артиллерии, ни кавалерии. Струсил и не явился на площадь прочимый в диктаторы С. П. Трубецкой. Томительное, почти пятичасовое стояние в одних мундирах на холоде, без определенной цели, какого-либо боевого задания угнетающе действовало на солдат, терпеливо ожидавших, как пишет В. И. Штейнгейль, "развязки от судьбы". Судьба явилась в виде картечи, мгновенно рассеявшей их ряды.
Команда стрелять боевыми зарядами была дана не сразу. Николай I, при общей растерянности решительно взявший в свои руки подавление бунта, все надеялся обойтись "без кровопролития", даже после того, вспоминает он, как "сделали по мне залп, пули просвистели мне через голову". Весь этот день Николай был на виду, впереди 1-го батальона Преображенского полка, и его мощная фигура на коне представляла отличную мишень. "Самое удивительное, - скажет он потом, - что меня не убили в тот день". И Николай твердо уверовал в то, что его судьбу направляет Божья рука.
Бесстрашное поведение Николая 14 декабря объясняют его личным мужеством, храбростью. Сам он считал по-другому. Одна из статс-дам императрицы Александры Федоровны позже свидетельствовала, что, когда некто из приближенных из желания польстить стал говорить Николаю I о его "геройском поступке" 14 декабря, о его необыкновенной храбрости, государь прервал собеседника, сказав: "Вы ошибаетесь; я был не так храбр, как вы думаете. Но чувство долга заставило меня побороть себя". Признание честное. И впоследствии он всегда говорил, что в тот день "исполнял лишь свой долг".
14 декабря 1825 года определило судьбу не только Николая Павловича, но во многом - страны. Если, по словам автора знаменитой книги "Россия в 1839 году" маркиза Астольфа де Кюстина, в этот день Николай "из молчаливого, меланхоличного, каким он был в дни юности, превратился в героя", то Россия надолго лишилась возможности проведения какой бы то ни было либеральной реформы, в чем она так нуждалась. Это было очевидно уже для наиболее проницательных современников. 14 декабря дало дальнейшему ходу исторического процесса "совсем иное направление", заметит граф Д. Н. Толстой. Его уточняет другой современник: "14 декабря 1825 года... следует приписать то нерасположение ко всякому либеральному движению, которое постоянно замечалось в распоряжениях императора Николая".
Между тем восстания и вовсе могло не быть всего лишь при двух условиях. О первом ясно говорит в своих "Записках" декабрист А. Е. Розен. Отметив, что после получения известия о кончине Александра I "все сословия и возрасты были поражены непритворною печалью" и что именно с "таким настроением духа" войска присягнули Константину, Розен добавляет: "...чувство скорби взяло верх над всеми другими чувствами - и начальники, и войска так же грустно и спокойно присягнули бы Николаю, если бы воля Александра I была им сообщена законным порядком". О втором условии говорили многие, но наиболее четко его изложил 20 декабря 1825 года сам Николай I в беседе с французским послом: "Я находил, нахожу и теперь, что если бы брат Константин внял моим настойчивым молениям и прибыл в Петербург, то мы избежали бы ужасающей сцены... и опасности, которой она повергла нас в продолжение нескольких часов". Как видим, случайное стечение обстоятельств во многом определило дальнейший ход событий.
Начались аресты, допросы замешанных в возмущении лиц и членов тайных обществ. И здесь 29-летний император вел себя до такой степени хитро, расчетливо и артистично, что подследственные, поверив в его чистосердечие, делали даже по самым снисходительным меркам немыслимые по откровенности признания. "Без отдыха, без сна он допрашивал... арестованных, - пишет известный историк П. Е. Щеголев, - вынуждал признания... подбирая маски, каждый раз новые для нового лица. Для одних он был грозным монархом, которого оскорбил его же верноподданный, для других - таким же гражданином отечества, как и арестованный, стоявший перед ним; для третьих - старым солдатом, страдающим за честь мундира; для четвертых - монархом, готовым произнести конституционные заветы; для пятых - русским, плачущим над бедствиями отчизны и страстно жаждущим исправления всех зол". Прикидываясь почти их единомышленником, он "сумел вселить в них уверенность, что он-то и есть тот правитель, который воплотит их мечтания и облагодетельствует Россию". Именно тонкое лицедейство царя-следователя объясняет сплошную череду признаний, раскаяний, взаимных оговоров подследственных.
Объяснения П. Е. Щеголева дополняет декабрист А. С. Гангеблов: "Нельзя не изумиться неутомимости и терпению Николая Павловича. Он не пренебрегал ничем: не разбирая чинов, снисходил до личного, можно сказать, беседования с арестованными, старался уловить истину в самом выражении глаз, в самой интонации слов ответчика. Успешности этих попыток много, конечно, помогала и самая наружность государя, его величавая осанка, античные черты лица, особливо взгляд: когда Николай Павлович находился в спокойном, милостивом расположении духа, его глаза выражали обаятельную доброту и ласковость; но когда он был в гневе, те же глаза метали молнии".
Николай I, отмечает де Кюстин, "по-видимому, умеет подчинять себе души людей... от него исходит какое-то таинственное влияние". Как показывают и многие другие факты, Николай I "всегда умел провести наблюдателей, которые простодушно верили в его искренность, благородство, смелость, а ведь только играл. И Пушкин, великий Пушкин, был побежден его игрой. Он думал в простоте души, что царь почтил в нем вдохновение, что дух державный не жесток... А для Николая Павловича Пушкин был просто шалопаем, требующим надзора". Проявление же милости монарха к поэту было продиктовано исключительно желанием извлечь из этого возможно большую выгоду.
(Продолжение следует.)
Поэт В. А. Жуковский с 1814 года был приближен ко двору вдовствующей императрицей Марией Федоровной.
Баронесса М.П.Фридерикс рассказала очень интересные вещи о личной и частной жизни императора Николая Павловича. Сейчас эта информация стала достоянием широкой общественности, но мне всегда больше нравилось обращаться к первоисточникам, чем к их пересказам.
"Какой пример давал всем Николай Павлович своим глубоким почтением к жене и как он искренно любил и берег ее до последней минуты своей жизни! Известно, что он имел любовные связи на стороне - какой мужчина их не имеет, во-первых, а во-вторых, при царствующих особах нередко возникает интрига для удаления законной супруги, посредством докторов стараются внушить мужу, что его жена слаба, больна, надо ее беречь и т.п., и под этим предлогом приближают женщин, через которых постороннее влияние могло бы действовать. Но император Николай I не поддавался этой интриге и, несмотря ни на что, оставался верен нравственному влиянию своей ангельской супруги, с которой находился в самых нежных отношениях.
Император Николай Павлович. Гравюра Грегуара и Денё. Датирована она была 1826, но, судя по усам, не раньше 1830-го.
Хотя предмет его посторонней связи и жил во дворце, но никому и в голову не приходило обращать на это внимание, все это делалось так скрыто, так благородно, так порядочно. Например, я, будучи уже не очень юной девушкой, живя во дворце под одним кровом, видясь почти каждый день с этой особой, долго не подозревала, что есть что-нибудь неправильное в жизни ее и государя, так он держал себя осторожно и почтительно перед женой, детьми и окружающими лицами. Бесспорно, это великое достоинство в таком человеке, как Николай Павлович. Что же касается той особы (фрейлины В.А.Нелидовой, скончавшейся в октябре 1897 года), то она и не помышляла обнаруживать свое исключительное положение между своих сотоварищей-фрейлин, она держала себя всегда очень спокойно, холодно и просто. Конечно, были личности, которые, как и всегда в этих случаях, старались подслужиться к этой особе, но они мало выигрывали через нее. Нельзя не отдать ей справедливости, что она была достойная женщина, заслуживающая уважения, в особенности в сравнении с другими того же положения.
После кончины Николая Павловича эта особа тотчас же хотела удалиться из дворца, но воцарившийся Александр II, по соглашению со своей августейшей матерью, лично просил ее не оставлять дворца (она и скончалась во дворце, которого не покидала с того времени.): но с этого дня она больше не дежурила, только приходила читать вслух императрице Александре Федоровне, когда ее величество была совсем одна и отдыхала после обеда.
Император Николай Павлович. Гравюра Афанасьева. 1852.
К себе самому император Николай I был в высшей степени строг, вел жизнь самую воздержанную, кушал он замечательно мало, большей частью овощи, ничего не пил, кроме воды, разве иногда рюмку вина, и то, право, не знаю, когда это случалось, за ужином кушал всякий вечер тарелку одного и того же супа из протертого картофеля, никогда не курил, но и не любил, чтоб и другие курили. Прохаживался два раза в день пешком обязательно - рано утром перед завтраком и занятиями и после обеда, днем никогда не отдыхал. Был всегда одет, халата у него и не существовало никогда, но если ему нездоровилось, что, впрочем, очень редко случалось, то он надевал старенькую шинель. Спал он на тоненьком тюфячке, набитом сеном. Его походная кровать стояла постоянно в опочивальне августейшей супруги, покрытая шалью. Вообще вся обстановка, окружавшая его личную интимную жизнь, носила отпечаток скромности и строгой воздержанности. Его величество имел свои покои в верхнем этаже Зимнего дворца, убранство их было не роскошно. Последние годы он жил внизу, под апартаментами императрицы, куда вела внутренняя лестница. Комната эта была небольшая, стены оклеены простыми бумажными обоями, на стенах - несколько картин. На камине большие часы в деревянной отделке, над часами - большой бюст графа Бенкендорфа. Тут стояли: вторая походная кровать государя, над ней небольшой образ и портрет великой княгини Ольги Николаевны - она на нем представлена в гусарском мундире полка, которого была шефом, - вольтеровское кресло, небольшой диван, письменный рабочий стол, на нем портреты императрицы и его детей и незатейливое убранство, несколько простых стульев, мебель вся красного дерева, обтянута темно-зеленым сафьяном, большое трюмо, около которого стояли его сабли, шпаги и ружье, на приделанных к рамке трюмо полочках стояли склянка духов - он всегда употреблял «Parfum de la Cour» (придворные духи), - щетка и гребенка. Тут он одевался и работал... тут же он и скончался! Эта комната сохраняется до сих пор (1888 г.), как была при его жизни."
P.S. Картинки кликабельны.
P.P.S. Что-то я не понимаю. Либо верность жене, либо "предмет его постоянной связи". Но чтоб оба явления сразу...
Э. Верне "Портрет Николая I"
По описанию современников, Николай I был «солдат по призванию,
солдат по образованию, по наружности и по внутренности».
Личность
Николай, третий сын императора Павла I и императрицы Марии Фёдоровны, родился 25 июня 1796 года - за несколько месяцев до вступления Великого князя Павла Петровича на престол.
Поскольку цесаревичем считался старший сын Александр, а его преемником Константин, младших братьев — Николая и Михаила — не готовили на престол, они воспитывались как великие князья, предназначенные к военной службе.
А. Рокштуль "Николай I в детстве"
С самого рождения он был на попечении бабушки, Екатерины II, а после ее смерти – на воспитании няни, шотландки Лайон, к которой был очень привязан.
С ноября 1800 года воспитателем Николая и Михаила стал генерал М. И. Ламздорф. Это был выбор отца, императора Павла I, который сказал: «Только не делайте из моих сыновей таких повес, как немецкие принцы». Ламздорф был воспитателем будущего императора в течение 17 лет. В учёбе будущий император никаких успехов не проявлял, за исключением рисования. Живописи он обучался в детстве под руководством живописцев И.А. Акимова и В.К. Шебуева.
Николай рано понял своё призвание. В своих воспоминаниях он писал: «Одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа».
«Ум его не обработан, воспитание его было небрежно», - писала об императоре Николае Павловиче королева Виктория в 1844 году.
Во время Отечественной войны 1812 г. он страстно желал участвовать в военных событиях, но от императрицы-матери получил решительный отказ.
В 1816-1817 г.г. Николай для завершения образования совершил две поездки: одну – по всей России (он посетил более 10 губерний), другую – в Англию. Там он познакомился с государственным устройством страны: посетил заседание английского парламента, но остался равнодушным к увиденному, т.к. считал, что подобное политическое устройство неприемлемо для России.
В 1817 г. состоялась свадьба Николая с прусской принцессой Шарлоттой (в православии Александрой Федоровной).
До вступления на престол его общественная деятельность ограничивалась командованием гвардейской бригадой, затем дивизией, с 1817 года он занимал почётную должность генерал-инспектора по военно-инженерному ведомству. Уже в этот период военной службы Николай начал проявлять заботу о военных учебных заведениях. По его инициативе стали функционировать в инженерных войсках ротные и батальонные школы, а в 1818г. были учреждены Главное инженерное училище (будущая Николаевская инженерная академия) и Школа гвардейских подпрапорщиков (затем-Николаевское кавалерийское училище).
Начало правления
Николаю пришлось вступить на престол в исключительных обстоятельствах. После смерти в 1825 году бездетного Александра I по Указу о престолонаследии следующим царём должен был стать Константин. Но ещё в 1822 году Константин подписал письменное отречение от престола.
Д. Доу "Портрет Николая I"
27 ноября 1825 г., получив известие о смерти Александра I, Николай присягнул новому императору Константину, находившемуся в то время в Варшаве; привел к присяге генералитет, армейские полки, правительственные учреждения. Между тем Константин, получив известие о смерти брата, подтвердил свое нежелание занять престол и присягнул Николаю как Российскому императору и привел к присяге Польшу. И только тогда, когда Константин дважды подтвердил свое отречение, Николай согласился на царствование. Пока шла переписка между Николаем и Константином, существовало фактическое междуцарствие. Чтобы надолго не затягивать возникшее положение, Николай принял решение принять переприсягу 14 декабря 1825 г.
Этим коротким промежутком междуцарствия воспользовались члены Северного общества – сторонники конституционной монархии, которые с требованиями, заложенными в их программе, вывели на сенатскую площадь воинские подразделения, отказавшиеся присягать Николаю.
К. Кольман "Восстание декабристов"
Новый император картечью разогнал войска с Сенатской площади, а затем лично руководил следствием, в результате которого пятеро руководителей восстания были повешены, 120 человек отправлено на каторгу и в ссылку; полки, участвовавшие в восстании, были расформированы, рядовые были подвергнуты наказанию шпицрутенами и разосланы по отдаленным гарнизонам.
Внутренняя политика
Царствование Николая проходило в период обострившегося кризиса феодально-крепостнической системы в России, нарастающего крестьянского движения в Польше и на Кавказе, буржуазных революций в Западной Европе и как следствие этих революций — формирование буржуазно-революционных течений в рядах российского дворянства и разночинной интеллигенции. Поэтому дело декабристов имело огромное значение и отражалось на общественном настроении того времени. В пылу откровений царь называл декабристов «своими друзьями 14 декабря» и хорошо понимал, что их требованиях имеют место в российской действительности и порядки в России требуют реформ.
Вступая на престол, Николай, будучи неподготовленным, не имел определенного представления о том, какой бы он хотел видеть Российскую империю. Уверен он был лишь в том, что благоденствие страны может быть обеспечено исключительно через жесткий порядок, строгое выполнение каждым своих обязанностей, контроль и регламентацию общественной деятельности. Несмотря на репутацию ограниченного солдафона, он внес некоторое оживление в жизнь страны после мрачных последних лет царствования Александра I. Он стремился ликвидировать злоупотребления, восстановить законность и порядок, провести реформы. Император лично ревизовал государственные учреждения, осуждая волокиту и коррупцию.
Желая укрепить существующую политическую систему и не доверяя аппарату чиновников, Николай I значительно расширил функции Собственной Его Величества канцелярии, практически подменившей высшие государственные органы. Для этого было образовано шесть отделений: первое занималось кадровыми вопросами и следило за исполнением высочайших повелений; Второе занималось кодификацией законов; Третье следило за законностью и порядком в управлении и общественной жизни, впоследствии превратилось в орган политического сыска; Четвертое заведовало благотворительными и женскими учебными заведениями; Пятое разработало реформу государственных крестьян и следило за ее проведением; Шестое готовило реформу управления на Кавказе.
В. Голике "Николай I"
Любил император создавать многочисленные секретные комитеты и комиссии. Одним из первых таких комитетов стал «Комитет 6 декабря 1826 года». Перед ним Николай поставил задачу рассмотреть все бумаги Александра I и определить, « что ныне хорошо, что оставить нельзя и чем заменить». Проработав четыре года, комитет предложил ряд проектов преобразования центральных и губернских учреждений. Эти предложения с одобрения императора поступили на рассмотрения в Государственный совет, но события в Польше, Бельгии и Франции заставили царя закрыть комитет и совсем отказаться о коренных реформах государственного строя. Так первая попытка осуществить хоть какие-либо реформы в России окончились неудачей, стране продолжались усиливаться канцелярско-административные методы управления.
В первые годы царствования Николай I окружил себя крупными государственными деятелями, благодаря которым удалось решить ряд капитальных задач, не выполненных его предшественниками. Так, М.М. Сперанскому он поручил кодифицировать русское право, для чего были выявлены в архивах и расположены в хронологическом порядке все законы, принятые после 1649 г., которые опубликовали в 1830 г. в 51 томе «Полного собрания законов Российской империи».
Затем началась подготовка действующих законов, оформленных в 15 томах. В январе 1833 г. «Свод законов» одобрил Госсовет, и Николай I, присутствующий на заседании, сняв с себя орден А. Первозванного, наградил им М.М. Сперанского. Главным достоинством этого «Свода» явилось уменьшение хаоса в управлении и произвола чиновников. Однако эта сверхцентрализация власти не привела к положительным результатам. Не доверяя общественности, император расширил количество министерств и ведомств, которые создавали свои органы на местах с целью контроля все области жизнедеятельности, что привело к разбуханию бюрократического аппарата и волокиты, а расходы на их содержание и армию поглощали почти все государственные средства. В.Ю Ключевский писал, что при Николае I в России «завершено здание русской бюрократии».
Крестьянский вопрос
Наиболее важным вопросом внутренней политики Николая I являлся крестьянский вопрос. Николай I понимал необходимость отмены крепостного права, но не мог осуществить этого из-за противодействия дворянства и боязни «общего потрясения». В силу этого он ограничивался такими незначительными мерами, как издание закона об обязанных крестьянах, частичным проведением реформы государственных крестьян. Полного освобождения крестьян при жизни императора не состоялось.
Но некоторые историки, в частности, В. Ключевский, указывали на три существенных изменения в данной области, произошедшие в царствование Николая I:
— произошло резкое сокращение численности крепостных крестьян, они перестали составлять большинство населения. Очевидно, немалую роль сыграло прекращение практики «раздачи» государственных крестьян помещикам вместе с землями, процветавшей при прежних царях, и начавшееся стихийное освобождение крестьян;
— сильно улучшилось положение государственных крестьян, всем государственным крестьянам были выделены собственные наделы земли и участки леса, а также повсеместно были учреждены вспомогательные кассы и хлебные магазины, которые оказывали крестьянам помощь денежными ссудами и зерном в случае неурожая. В результате этих мер не только выросло благосостояние госкрестьян, но и доходы казны с них увеличились на 15-20%, недоимки по податям уменьшились вдвое, а безземельных батраков, влачивших нищенское и зависимое существование, к середине 1850-х годов практически не осталось, все получили землю от государства;
— значительно улучшилось положение крепостных крестьян: был принят ряд законов, улучшавших их положение: помещикам было строго запрещено продавать крестьян (без земли) и ссылать их на каторгу, что ранее было обычной практикой; крепостные получили право владеть землей, вести предпринимательскую деятельность и получили относительную свободу передвижения.
Восстановление Москвы после Отечественной войны 1812 года
В царствование Николая I завершилось восстановление Москвы после пожара 1812 г., по его указанию в память императора Александра I, «восстановившего Москву из пепла и развалин», построены Триумфальные ворота в 1826г. и начались работы по реализации новой программы планировки и застройки Москвы (архитекторы М.Д. Быковский, К.А. Тон).
Расширились границы центра города и прилегающих к нему улиц, реставрированы памятники Кремля, в том числе Арсенал, вдоль стен которого были расставлены трофеи 1812 - пушки (всего 875), отбитые у «Великой армии»; построено здание Оружейной палаты (1844-51). В 1839 состоялась торжественная церемония закладки храма Христа Спасителя. Главная постройка в Москве при императоре Николае I - Большой Кремлёвский дворец, освящение которого состоялось 3 апреля 1849 г. в присутствии государя и всей императорской фамилии.
Улучшению водоснабжения города способствовало строительство «Алексеевского водопроводного здания», заложенного в 1828. В 1829 «на каменных быках и устоях» возведён постоянный Москворецкий мост. Большое значение для Москвы имело строительство Николаевской железной дороги (Петербург - Москва; движение поездов началось в 1851) и Петербург-Варшава. Было пущено 100 пароходов.
Внешняя политика
Важной стороной внешней политики явился возврат к принципам Священного союза. Возросла роль России в борьбе с любыми проявлениями «духа перемен» в европейской жизни. Именно в правление Николая I Россия получила нелестное прозвание «жандарма Европы».
Осенью 1831 г. русскими войсками было жестоко подавлено восстание в Польше, в результате чего Польша потеряла автономию. Русская армия подавила революцию в Венгрии.
Особое место во внешней политике Николая I занимал Восточный вопрос.
Россия при Николае I отказалась от планов по разделу Османской империи, которые обсуждались при предыдущих царях (Екатерине II и Павле I), и начала проводить совершенно иную политику на Балканах - политику защиты православного населения и обеспечение его религиозных и гражданских прав, вплоть до политической независимости.
Наряду с этим Россия стремилась обеспечить своё влияние на Балканах и возможность беспрепятственного мореходства в проливах (Босфор и Дарданеллы).
В ходе русско-турецких войн 1806-1812 гг. и 1828-1829 годов Россия добилась больших успехов в осуществлении этой политики. По требованию России, объявившей себя покровительницей всех христианских подданных султана, султан был вынужден признать свободу и независимость Греции и широкую автономию Сербии (1830); по Ункяр-Искелесикийскому договору (1833), ознаменовавшему пик российского влияния в Константинополе, Россия получила право блокировать проход иностранных кораблей в Чёрное море (которое было ей утрачено в 1841 году). Эти же причины: поддержка православных христиан Османской империи и разногласия по Восточному вопросу - толкнули Россию на обострение отношений с Турцией в 1853 году, следствием чего стало объявление ею войны России. Начало войны с Турцией в 1853 году было ознаменовано блестящей победой русского флота под командованием адмирала П. С. Нахимова, разгромившего противника в Синопской бухте. Это был последний крупный бой парусного флота.
Военные успехи России вызвали негативную реакцию на Западе. Ведущие мировые державы не были заинтересованы в усилении России за счет дряхлеющей Османской Империи. Это создало основу для военного союза Англии и Франции. Просчёт Николая I в оценке внутриполитической обстановки в Англии, Франции и Австрии привел к тому, что страна оказалась в политической изоляции. В 1854 году Англия и Франция вступили в войну на стороне Турции. Из-за технической отсталости России было сложно противостоять этим европейским державам. Основные военные действия развернулись в Крыму. В октябре 1854 года союзники осадили Севастополь. Русская армия потерпела ряд поражений и не смогла оказать помощи осаждённому городу-крепости. Несмотря на героическую оборону города, после 11-месячной осады, в августе 1855 года, защитники Севастополя были вынуждены сдать город. В начале 1856 года по итогам Крымской войны подписан Парижский мирный трактат. По его условиям России запрещалось иметь на Чёрном море военно-морские силы, арсеналы и крепости. Россия становилась уязвима с моря и лишалась возможности вести активную внешнюю политику в этом регионе.
Увлеченный смотрами и парадами, Николай I опоздал с техническим переоснащением армии. Военные неудачи произошли в большой степени и ввиду отсутствия шоссейных и железных дорог. Именно в годы войны он окончательно убедился, что созданный им же самим государственный аппарат ни на что не годен.
Культура
Николай I подавлял малейшие проявления вольнодумства. Он ввел цензуру. Запрещалось печатать практически всё, что имело какую-либо политическую подоплеку. Хотя Пушкина он освободил от общей цензуры, но сам подвергал личной цензуре его произведения. «В нём много прапорщика и немного Петра Великого», - так писал Пушкин о Николае в своём дневнике 21 мая 1834 г.; вместе с тем в дневнике отмечаются и «дельные» замечания к «Истории Пугачева» (государь редактировал её и дал Пушкину 20 тысяч рублей в долг), простота в обращении и хороший язык царя. Николай арестовал и отправил в солдатчину за вольные стихи Полежаева, дважды распорядился сослать на Кавказ Лермонтова. По его распоряжению были закрыты журналы «Европеец», «Московский телеграф», «Телескоп», преследовался П.Чаадаев и его издатель, был запрещён к постановке в России Ф. Шиллер. Но в то же время он поддерживал Александрийский театр, ему читали свои произведения и Пушкин, и Гоголь, он первым поддержал талант Л. Толстого, у него хватило и литературного вкуса, и гражданского мужества, чтобы отстоять „Ревизора“ и после первого представления сказать: «Досталось всем - а больше всего МНЕ».
Но отношение современников к нему было довольно противоречивым.
С.М. Соловьев писал: «Он хотел бы отрубить все головы, которые поднимались над общим уровнем».
Н. В. Гоголь вспоминал, что Николай I своим приездом в Москву во время ужасов эпидемии холеры проявил стремление воздвигнуть и ободрить падшего - «черта, которую едва ли показал кто-нибудь из венценосцев».
Герцен, с юности болезненно переживавший провал восстания декабристов, приписывал личности царя жестокость, грубость, злопамятность, нетерпимость к «свободомыслию», обвинял его в следовании реакционным курсом внутренней политики.
И. Л. Солоневич писал, что Николай I был, подобно Александру Невскому и Ивану III, истинным «державным хозяином», с «хозяйским глазом и хозяйским расчетом».
«Николая Павловича современники его не «боготворили», как во время его царствования было принято выражаться, а боялись. Необожание, небоготворение было бы, вероятно, признано государственным преступлением. И постепенно это заказное чувство, необходимая гарантия личной безопасности, вошло в плоть и кровь современников и затем было привито и их детям и внукам (Н.Е. Врангель).
Николай Первый является одним из самых известных императоров России. Он правил страной 30 лет (с 1825 по 1855 год), в период между двумя Александрами. Николай I сделал Россию поистине громадной. Перед его смертью она достигла своего географического зенита, растянувшись почти на двадцать миллионов квадратных километров. Царь Николай Первый также носил титул Короля Польши и Великого князя Финляндии. Он известен своей консервативностью, нежеланием проводить реформы и проигрышем в Крымской войне 1853-1856 годов.
Ранние годы и путь к власти
Николай Первый родился в Гатчине в семье Императора Павла I и его жены Марии Федоровны. Он был младшим братом Александра I и Великого князя Константина Павловича. Первоначально его не воспитывали как будущего российского императора. Николай был младшим ребенком в семьи, в которой, кроме него, было два старших сына, поэтому не ожидалось, что он когда-то взойдет на престол. Но в 1825 году Александр I умер от тифа, а Константин Павлович отказался от трона. Следующим в линии наследования был Николай. 25 декабря он подписал манифест о своем восхождении на престол. Дата смерти Александра I называлась началом правления Николая. Период между нею (1 декабря) и его восхождением называют промежуточным. В это время несколько раз власть пытались захватить военные. Это привело к так называемому Декабрьскому восстанию, но Николаю Первому удалось его быстро и успешно подавить.
Николай Первый: годы правления
Новому императору, по многочисленным свидетельствам современников, не хватало духовной и интеллектуальной широты его брата. Его не воспитывали как будущего правителя, и это сказалось, когда Николай Первый взошел на престол. Он видел себя в качестве самодержца, который управляет людьми так, как считает нужным. Он не был духовным лидером своего народа, вдохновляющим людей на труд и развитие. Нелюбовь к новому царю пытались объяснить также тем, что он взошел на престол в понедельник, который издавна считается тяжелым и несчастливым днем в России. К тому же 14 декабря 1825 года было очень холодно, температура опустилась ниже -8 градусов по шкале Цельсия.
Простой народ сразу посчитал это плохим предзнаменованием. Кровавое подавление Декабрьского восстания за введение репрезентативной демократии только укрепило это мнение. Это событие в самом начале правления очень плохо повлияло на Николая. Все последующие годы своего царствования он станет навязывать цензуру и другие формы образования и прочих сфер общественной жизни, а Канцелярия Его Величества будет содержать целую сеть всевозможных шпионов и жандармов.
Жесткая централизация
Николай I боялся всевозможных форм народной самостоятельности. Он отменил автономию Бессарабской области в 1828 году, Польши - в 1830, а Еврейского кагала - в 1843-м. Единственным исключением из этой тенденции стала Финляндия. Ей удалось сохранить свою автономию (во многом благодаря участии ее армии в подавлении Ноябрьского восстания в Польше).
Характер и духовные качества
Биограф Николая Ризановский описывает жесткость, целеустремленность и железную волю нового императора. Он говорит о его чувстве долга и тяжелой работе над собой. По словам Ризановского, Николай I видел себя в качестве солдата, посвятившего жизнь службе на благо своего народа. Но он был только организатором, а вовсе не духовным лидером. Это был привлекательный мужчина, но крайне нервный и агрессивный. Часто император слишком зацикливался на деталях, не видя целой картинки. Идеологией его правления является «официальный национализм». Она была провозглашена в 1833 году. Политика Николая Первого базировалась на православии, автократии и русском национализме. Остановимся на этом вопросе более подробно.
Николай Первый: внешняя политика
Император был успешен в своих кампаниях против южных врагов. Он отобрал последние территории Кавказа у Персии, которая включала современную Армению и Азербайджан. Российская империя получила Дагестан и Грузию. Его успех в окончании Русско-Персидской войны 1826-1828 годов позволил получить преимущество на Кавказе. Он завершил противостояние с турками. Его часто называли за глаза «жандармом Европы». Он действительно постоянно предлагал помочь в подавлении восстания. Но в 1853 Николай Первый ввязался в Крымскую войну, что привело к катастрофическим результатам. Историки подчеркивают, что в страшных последствиях виновата не только неудачная стратегия, но и огрехи управления на местах и коррумпированность его армии. Поэтому чаще всего говорят, что правление Николая Первого - это смесь неудачной внутренней и внешней политики, которая поставила простой народ на грань выживания.
Военное дело и армия
Николай I известен своей большой армией. Она насчитывала около миллиона человек. Это означало, что приблизительно каждый пятидесятый мужчина был военным. У них была устаревшая техника и тактика, но царь, одетый как солдат и окруженный офицерами, каждый год праздновал победу над Наполеоном парадом. Лошади, к примеру, были не обучены для битв, но отлично смотрелись во время шествий. За всем этим блеском скрывалась настоящая деградация. Николай ставил своих генералов во главе многих министерств, несмотря на отсутствие у них опыта и квалификации. Он старался распространить свою власть даже на церковь. Во главе ее был поставлен агностик, известный своими военными подвигами. Армия стала социальным лифтом для знатной молодежи из Польши, Балтики, Финляндии и Грузии. Военными стремились стать также преступники, которые не могли адаптироваться в обществе.
Тем не менее на протяжении всего правления Николая Российская Империя оставалась силой, с которой приходилось считаться. И только Крымская война показала миру ее отсталость в техническом аспекте и коррупцию внутри армии.
Достижения и цензура
Во время правления наследника Александра Первого была открыта первая в Российской Империи железная дорога. Она протянулась на 16 миль, соединяя Санкт-Петербург с южной резиденцией в Царском Селе. Вторая линия была построена за 9 лет (с 1842 по 1851 гг.). Она соединила Москву с Санкт-Петербургом. Но прогресс в этой области шел все равно слишком медленно.
В 1833 году министр образования Сергей Уваров разработал программу «Православие, автократия и национализм» как основную идеологию нового режима. Люди должны были демонстрировать лояльность к царю, любовь к православию, традициям и русскому языку. Результатом этих славянофильских принципов стало подавление классовых различий, обширная цензура и слежка за такими независимыми поэтами-мыслителями, как Пушкин и Лермонтов. Деятели, которые писали не на русском или принадлежали к другим конфессиям, строго преследовались. Великий украинский поет и писатель Тарас Шевченко был отправлен в ссылку, где ему запрещалось рисовать или сочинять поемы.
Внутренняя политика
Николай Первый не любил крепостное право. Он часто играл с идеей о том, чтобы его отменить, но не сделал этого по государственным соображениям. Николай слишком боялся усиления свободомыслия среди народа, полагая, что это может привести к восстаниям, подобным Декабрьскому. К тому же он остерегался аристократов и боялся, что такие реформы заставят их отвернуть от него. Однако государь все же попытался несколько улучшить положение крепостных. В этом ему помог министр Павел Киселев.
Все реформы Николая Первого как раз и сосредотачивались вокруг крепостных. На протяжении всего своего правления он пытался усилить контроль за помещиками и другими влиятельными группами в России. Создал категорию государственных крепостных с особыми правами. Ограничил голоса представителей Почетной Ассамблеи. Теперь это право было только у помещиков, в подчинении которых находилось больше ста крепостных. В 1841 году император запретил продажу крепостных отдельно от земли.
Культура
Правление Николая Первого - это время идеологии русского национализма. Среди интеллигенции было модно спорить о месте империи в мире и ее будущем. Дебаты постоянно велись между прозападными деятелями и славянофилами. Первые верили в то, что Российская империя остановилась в своем развитии, а дальнейший прогресс возможен только через европеизацию. Другая группа, славянофилы, уверяла, что нужно сосредоточиться на исконно народных обычаях и традициях. Они видели возможность развития в русской культуре, а не в западном рационализме и материализме. Некоторые верили в миссию страны по освобождению других народов от жестокого капитализма. Но Николаю не нравилось любое свободомыслие, поэтому министерство образования часто закрывало философские факультеты из-за их возможного негативного влияния на подрастающее поколения. Польза славянофильства не рассматривалась.
Система обучения
После Декабрьского восстания государь решил посвятить все свое правление сохранению статуса кво. Начал он с централизации системы образования. Николай I стремился нейтрализовать привлекательные западные идеи и то, что он называет «псевдознаниями». Однако министр образования Сергей Уваров скрыто приветствовал свободу и автономию учебных заведений. Ему даже удалось повысить академические стандарты и улучшить условия обучения, а также открыть университеты для среднего класса. Но в 1848 году царь отменил эти нововведения из страха, что прозападные настроения приведут к возможным восстаниям.
Университеты были маленькими, и министерство образование постоянно следило за их программами. Основной миссией было не пропустить момент появления прозападных настроений. Главной задачей было воспитать молодежь настоящими патриотами русской культуры. Но, не смотря на репрессии, в это время произошел расцвет культуры и искусств. Русская литература получила всемирную известность. Работы Александра Пушкина, Николая Гоголя и Ивана Тургенева закрепили за ними статус настоящих мастеров своего дела.
Смерть и наследники
Николай Романов умер в марте 1855 года во время Крымской войны. Он простудился и умер от пневмонии. Интересным фактом является то, что император отказался от лечения. Пошли даже слухи, что он совершил суицид, не выдержав гнета катастрофических последствий своих военных неудач. Сын Николая Первого - Александр Второй - занял престол. Ему было суждено стать самым известным реформатором после Петра Великого.
Дети Николая Первого рождались как в браке, так и нет. Супругой государя была Александра Федоровна, а любовницей - Варвара Нелидова. Но, как отмечают его биографы, император не знал, что такое настоящая страсть. Он был слишком организованным и дисциплинированным для этого человеком. К женщинам был благосклонен, но ни одна из них не смогла вскружить ему голову.
Наследие
Многие биографы называют внешнюю и внутреннюю политику Николая катастрофической. Один из самых преданных сторонников - А. В. Никитенко - отметил, что все правление императора было ошибкой. Однако некоторые ученые все же пытаются повысить репутацию царя. Историк Барбара Джелавич отмечает многие ошибки, включая бюрократию, которая приводила к нарушениям, коррупции и неэффективности, но не считала все его правление сплошной неудачей.
При Николае был основан Киевский национальный университет, а также еще около 5000 других подобных заведений. Цензура была вездесущей, но это совсем не мешало развитию свободомыслия. Историки отмечают доброе сердце Николая, которому просто пришлось вести себя так, как он себя вел. У любого правителя есть свои неудачи и достижения. Но создается впечатление, что именно Николаю народ не смог простить ничего. Его правление во многом определяло время, в котором ему пришлось жить и управлять страной.