Ледовый поход Балтийского флота. Ледовый поход балтийского флота Ледовый поход балтийского флота в 1918 году

95 лет назад в 1918 году начался "ледовый поход" Балтфлота - ещё одна героическая история с трагическим завершением.
Я рассказывал про в посте про его руководителя - капитана 1 ранга Алексея Михайловича Щастного, сейчас вкратце напомню о тех событиях.
"Ледовый поход" Балтийского флота — это операция по спасению кораблей от захвата немецкими и финскими войсками и переводу их из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт, которая была проведена в тяжёлых ледовых условиях февраля — мая 1918 года.
После начала наступления германской армии в Эстонии, возникла угроза захвата кораблей, базировавшихся в русском порте Ревеле (сейчас это Таллинн). Ледовая обстановка не позволяла перевести корабли сразу в Кронштадт и было принято решение с помощью ледоколов перевести их на другую сторону Финского залива в Гельсингфорс (Хельсинки).
Под проводкой ледоколов “Ермак”, “Волынец” и “Тармо” 19 - 22 февраля корабли начали движение, а 25 февраля немцы уже вошли в Ревель.
Однако перевод кораблей в Финляндию не снял угрозы захвата флота, так как по условиям позорного Брест-Литовского договора, заключённого большевиками для спасения своей шкуры, Россия была обязана перевести все корабли в свои порты и разоружить их. Для спасения флот необходимо было срочно переводить в Кронштадт. Организатором и руководителем этого перехода стал бывший капитан I ранга А.М. Щастный, с 22 марта назначенный начальником Морскими силами Балтийского моря. Он не стал обращать внимания на многочисленные противоречивые директивы из Москвы (В.И. Ленин приказывал уводить корабли, а Л.Д. Троцкий - оставить их для помощи финской Красной гвардии) и настойчивые советы англичан уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику, Щастный решил довести их до Кронштадта, за что впоследствии и заплатил жизнью.
В течении 12 - 17 марта первый отряд кораблей в составе линкоров “Гангут”, “Полтава”, “Севастополь”, “Петропавловск”, крейсеров “Адмирал Макаров”, “Богатырь”, Рюрик” в сопровождении ледоколов “Ермак” и “Волынец” в сильные туманы, ломая сплошной лед, перешёл из Гельсингфорса в Кронштадт.
В итоге героических ледовых переходов были спасены 226 кораблей и судов, в том числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок, 5 минных заградителей, 10 тральщиков, 15 сторожевых кораблей, 7 ледоколов, вывезены две бригады воздушного флота, артиллерия и оборудование крепости и фортов. Спасённые корабли составили основу вновь создаваемого Балтийского флота.
Казалось бы, всё завершилось благополучно, но история трагедии русского флота только начиналась.
Германские войска продолжили наступление на Петроград. Почти полностью потерявшие боеспособность (так как большинство адмиралов и офицеров были растерзаны или расстреляны) и веру большевикам Балтийский и Черноморский флоты станли угрозой власти узурпаторов и самии моряки стали тоже представлять серьезную внутреннюю опасность. В такой обстановке большевики оказалась перед выбором: или надежно подчинить себе флот, или уничтожить его. 3 мая 1918 года командованию Балтийского флота из Москвы был направлен секретный приказ наркомвоенмора Л.Д. Троцкого о подготовке кораблей к взрыву. Для исполнителей плана уничтожения Балтийского флота даже были открыты специальные счета в банке. Чуть позже в Новороссийск были отправлены граждане И.И. Вахрамеев и Ф.Ф. Раскольников с единственным приказом - уничтожить последние корабли Черноморского флота.

Ледовый поход Балтийского флота - операция по спасению кораблей Балтийского флота от захвата германскими и финскими войсками и переводу их из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт. Проведена в тяжёлых ледовых условиях. Командовал начальник Морских сил Балтийского моря Алексей Михайлович Щастный. Поход завершен 2 мая 1918 года .

Сорвав мирные переговоры в Бресте, кайзеровская Германия начала интервенцию против Советской Республики. Возникла угроза захвата кораблей, базировавшихся в Ревеле (Таллин). По указанию В.И. Ленина 17.2 Нарком по морским делам П.Е. Дыбенко и начальник Морского генерального штаба Е.А. Беренс направили Военному отделу Центробалта директиву, в которой предписывалось перевести корабли из Ревеля в Гельсингфорс (Хельсинки). На основании директивы Центробалт отдал приказ о переводе в Гельсингфорс подводных лодок, части вспомогательных судов и приведении в боевую готовность крейсеров, базировавшихся в Ревеле. 19.2 в связи с переходом в наступление германских войск Центробалт принял постановление о подготовке к переходу в Кронштадт кораблей, находившихся в Гельсингфорсе.

19 февраля начался вывод кораблей из Ревеля. Первыми на буксире у ледокола «Волынец» вышли 3 подводные лодки. 22.2 началась общая эвакуация. В тот же день ледокол «Ермак» повел в Гельсингфорс группу кораблей (2 ПЛ, 2 ТР). 24.2 туда же ушли караван транспортных и вспомогательных судов, 2 подводные лодки, минный заградитель и 3 тральщика. 25.2 германские войска заняли Ревель, но остальные корабли уже находились на рейде и в 16 ч начали движение. Проводку во льдах осуществляли ледоколы «Ермак», «Волынец» и «Тармо» В Гельсингфорс было переведено около 60 кораблей и судов. На переходе затонула подводная лодка «Единорог», получившая повреждения. Несколько судов, затертых льдами, прибыли в Гельсингфорс в начале марта.

По Брестскому миру Советская Россия была обязана перевести все военные корабли в свои порты или немедленно разоружить их. 12.3 Высший военный совет приказал сосредоточить флот в Кронштадте. Чтобы спасти корабли, моряки предприняли активные действия по подготовке их к переходу в Кронштадт. Корабли были разбиты на три отряда. С 12 по 17.3 первый отряд (ЛК «Гангут», «Полтава», «Севастополь», «Петропавловск», КР «Адмирал Макаров», «Богатырь», «Рюрик») в сопровождении ледоколов «Ермак» и «Волынец» перешел из Гельсингфорса в Кронштадт. Переход проходил в условиях сплошного льда и сильных туманов. 3.4 после высадки германского десанта у Ганга (Ханко) возникла опасность захвата Гельсингфорса. Но моряки-балтийцы приняли решение спасти флот. 5.4 из Гельсингфорса вышел второй отряд (ЛК «Андрей Первозванный», «Республика», КР «Олег», «Баян», 3 ПЛ и 2 портовых ледокола).

Переход происходил в труднейших ледовых условиях. Так как ледоколы «Тармо» и «Волынец» были захвачены белофиннами, линкору «Андрей Первозванный» пришлось взять на себя их функции. На третьи сутки похода отряд был встречен ледоколом «Ермак» и крейсером «Рюрик». 10.4 корабли прибыли в Кронштадт. Третий отряд (свыше 160 единиц) был разделен на несколько групп, которые выходили разновременно и шли различными маршрутами. Команды проявляли исключительную самоотверженность, чтобы спасти свои корабли. К 22.4 все корабли и суда этого отряда прибыли в Кронштадт и Петроград.

В Гельсингфорсе и других финских портах оставалось значительное количество кораблей и судов. 12.4 Гельсингфорс был занят германскими войсками, на следующий день на рейд вошла германская эскадра. Начался захват береговых сооружений, кораблей и судов, принадлежащих РСФСР. В связи с систематическими нарушениями германской стороной условий мирного договора Советское правительство заявило, что очистка моря от мин не будет производиться, пока не будут возвращены захваченные в Финляндии корабли. Поэтому германское командование было вынуждено выпустить из Гельсингфорса в течение мая 24 корабля и судна.

В результате героического Ледового похода балтийцами были спасены 226 кораблей и судов (в том числе 6 ЛК, 5 КР, 59 ЭМ и М, 12 ПЛ), вывезены две бригады воздушного флота, оборудование крепости и фортов, запасы боевой техники. Спасенные корабли составили основу БФ, сыграли большую роль в обороне Петрограда.

После завершения похода, по приказу Льва Давидовича Троцкого , А. М. Щастный был арестован «за преступления по должности и контрреволюционные действия». После суда его приговорили к расстрелу. Это был первый судебный смертный приговор в Советской России. Обвинение, по словам историка С. Мельгунова, было сформулировано так: «Щастный, совершая геройский подвиг, тем самым создавал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против советской власти ». В советской военно-исторической литературе о его роли во время Ледового похода не упоминалось.

2. Переход первого отряда кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт

В непосредственной связи с начавшимся 18 февраля наступлением германских войск на Петроград следует рассматривать события, развернувшиеся в феврале 1918 года на островах Або-Аландского архипелага. 
В начале февраля восстание белой гвардии, охватившее северную часть Финляндии, перекинулось на острова Або-Аландского архипелага. Белогвардейские отряды, продвинувшись по льду с материка в район Аландских островов, стали нападать на русские посты службы связи Балтийского моря, арестовывая команды и расхищая имущество.
В связи с угрозой захвата Або-Аландской позиции Центробалт 15 февраля обратился с воззванием ко всем морякам Балтийского флота:
«Товарищи! Наступил решительный момент и, быть может, последний - защитить грудью революцию от покушений белой гвардии. В связи с создавшимся положением на острове Аланд и др. Центральный комитет Балтийского флота призывает вас, товарищи моряки, остаться на своих местах всем, кому дорога свобода и родина, впредь до минования надвинувшейся грозной опасности со стороны врагов свободы».
Малочисленный гарнизон на Або-Аландских островах оказался в затруднительном положении. Штаб белой гвардии угрожал начать военные действия. 15 февраля к Аланду подошла шведская эскадра под командованием Эренсверда. Представители Швеции потребовали немедленной эвакуации островов
В результате переговоров между представителями Швеции, белой гвардии и советским консулом в Швеции В. В. Воровским, при участии представителей гарнизона, было достигнуто соглашение об эвакуации островов на следующих условиях: эвакуация русских войск не предрешает международного положения Аландских островов и вопроса о правах на них России и Финляндии; все имущество русского правительства остается неприкосиовенным и сдастся на хранение аландским властям при русских комиссарах, с гарантией шведского правительства; русские войска с оружием и снаряжением перевозятся на шведских кораблях в Россию, а белогвардейцы - в Северную Финляндию; Аландские острова исключаются из зоны военных действий.

Эти условия, сообщенные В. В. Воровским Совету Народных Комиссаров радиотелеграммой, были одобрены Советским правительством, вследствие чего Коллегия Морского Комиссариата 22 февраля приказала военному отделу Центробалта «безотлагательно приступить к уводу наших войск с Аланда и передаче на храпение наших батарей и имущества, на условиях, сообщенных Воровским».
Обязательства, взятые на себя шведским правительством, фактически не были выполнены, за исключением эвакуации части русских войск уже после ухода флота из Гельсингфорса. Ценное имущество было расхищено шведскими и вскоре прибывшими германскими войсками и белой гвардией.
Швеция все более активно вмешивалась в происходившую в Финляндии гражданскую войну, выступая на стороне контрреволюционного правительства Свинхувуда.
19 февраля военный агент в Копенгагене сообщал, что из Швеции отправлены в Финляндию 6000 шведских добровольцев и оружие Для вербовки добровольцев в финскую армию в Швеции были открыты особые бюро, возглавляемые немцами. 28 февраля шведским правительством был принят законопроект об отпуске 500 тысяч крон на содержание войск на Аланде и о разрешении использовать солдат вне границ Швеции. Шведские и датские банки оказали правительству Свинхувуда крупную финансовую поддержку в размере 40 млн. крон Дания также посылала белой гвардии оружие и продовольствие. Об отправке шведских войск в Финляндию сообщает и фон дер Гольц: "Шведская бригада.., хорошо снабженная, хотя, к сожалению, и без опыта использования новой военной техники, сопровождаемая проклятиями шведских красных, отправилась в Финляндию и... помогла Финляндии, а тем самым и Скандинавии защищаться от красного потока. Офицеры шведского генерального штаба поступили в штаб Маннергейма и совместно с бывшими финскими и русскими офицерами финской национальности в общем обеспечили руководство".

Однако шведские захватчики, мечтавшие о создании союза скандинавских стран, подвластного Швеции, вынуждены были уступить позиции более сильному империалистическому хищнику - кайзеровской Германии, которая распоряжалась в Финляндии, как у себя дома. Г1о сообщению военного агента из Стокгольма, Маннергейм в конце февраля заявил, что он «просил раньше всего о помощи английское и французское правительства, но они задержали ответ, а немцы сами предложили помощь и через 24 часа уже начали оказывать ее и что поэтому ему теперь вовсе не нужна помощь шведов... Все это, видимо, озабочивает шведов, видящих, что Финляндия переходит в руки немцев, а не в союз северных стран».
Действительно, за военную помощь для борьбы с революцией Свинхувуд и Маннергейм фактически продали свою страну Германии. Как указывает О. В. Куусинен, «немцы требовали за военную помощь, оказываемую финляндской контрреволюции, подчинения Финляндии как в экономическом, так и в политическом отношениях империалистической Германии. Они согласились в 1918 г. выслать немецкие войска на палаческую службу в Финляндию только «осле того, как от имени Финляндии в Берлине был подписан кабальный «торговый и мирный договор.» На основании этого договора Германия потребовала отозвания шведских войск с Аландских островов, что и было исполнено. Здесь немаловажную роль сыграло и другое обстоятельство - сопротивление трудящихся Швеции. Шведские рабочие решительно протестовали против посылки войск в Финляндию. Так, на одном из рабочих собраний в Гетеборге было вынесено решение: под угрозой всеобщей забастовки воспрепятствовать нарушению нейтралитет а Швеции.
Германское командование намеревалось, по словам Людендорфа, «создать себе опорный пункт на Аландских островах, так как в обстановке того времени казалось необходимым произвести высадку войск в Ботническом заливе».
Подготовка операции затянулась, и только 28 февраля из Данцига вышел отряд германских кораблей под флагом контр-адмирала Мейрера в составе трех линейных кораблей («Вестфалеп», «Рейнлянд» и «Позен»), нескольких крейсеров, сторожевых судов, ледоколов и тральщиков; на 17 транспортах находились войска Балтийской дивизии фон дер Гольца. Из-за трудностей ледовой и минной обстановки отряд двигался медленно. 5 марта отряд был вынужден остановиться у о. Экере (в группе Аландских островов), так как намечавшаяся первоначально высадка войск у Ганге не удалась. Несмотря на наличие ледоколов, корабли не смогли преодолеть ледяные поля, а головной корабль «Гинденбург» взорвался на минах и затонул. Отряд был вынужден вернуться обратно, а высадка у Ганге была отложена на месяц. Уходя, немцы часть войск оставили на Аландских островах, где был установлен жестокий оккупационный режим. «Немцы на Аланде, - сообщала «Правда», - ведут себя как в завоеванной стране, вызывая сильное неудовольствие в населении».
Таким образом, в конце февраля Балтийский флот лишился Або-Аландской позиции, являвшейся правым флангом передовой минно-артиллерийской позиции, защищавшей вход в Финский залив. Хотя захват немцами Аланда не создавал непосредственной опасности для Балтийского флота, однако этим осложнялась и без того весьма неблагоприятная оперативная обстановка в Финском заливе.

Создав опорный пункт на Аландских островах, германские империалисты начали готовиться к вторжению в Финляндию, всячески поощряя в то же время антисоветские действия белофиннов. Финские прислужники германских империалистов охотно шли навстречу их желаниям. «...Маннергейм,-пишет О. В. Куусинен,- в феврале - марте открыто призывал возглавляемую им белофинскую армию к походу против Ленинграда (тогдашнего Петрограда) и к завоеванию Советской Карелии. Две белофинские экспедиции во главе с капитаном Валлениусом были посланы © Советскую Карелию (в марте 1918 г.), но их еще в пути разгромили финские красногвардейские отряды с помощью местного населения. На поход же против Ленинграда у Маннергейма не хватило сил...»
Не хватало сил у Маннергейма и у Свинхувуда и для борьбы с финской Красной гвардией. Поэтому они призывали на помощь шведов и немцев, пугая капиталистов призраком большевизма. «Мы хотим, - заявлял Маннергейм в беседе с шведским корреспондентом,- воздвигнуть плотину против большевизма. Мы с нетерпением ожидаем помощи с Запада. Европа должна понять, что она заинтересована в исходе нашей борьбы... Нам нужна помощь, и эта помощь должна выразиться в присылке крупных отрядов добровольцев».
Готовя вторжение в Финляндию, империалисты Германии по-прежнему одной из важнейших задач считали захват или уничтожение Балтийского флота. Этой же задаче отвечали и статьи Брестского договора, относящиеся к флоту.

В статье V договора указывалось: «Россия должна немедленно демобилизовать свои войска, включая войсковые части, образованные нынешним правительством. Свои военные суда она отведет в русские гавани, где они останутся до заключения всеобщего мира, или немедленно разоружит их. С военными судами государств, находящихся в состоянии войны с державами четверного союза, должно быть поступлено, как и с русскими. Нейтральная часть Ледовитого моря остается таковой впредь до заключения всеобщего мира. Балтийское море, а также и Черное, поскольку на них распространяется русское владычество, должны быть очищены от мин. Свободное торговое судоходство на этих морях должно быть немедленно возобновлено».
В статье VI говорилось: «...Эстляндня и Лифляндия также незамедлительно очищаются от русских войск и русской Красной гвардии... Финляндия и Аландские острова также немедленно очищаются от русских войск и Красной гвардии, а финские гавани от русского флота. Пока море покрыто льдом и возможность вывода русских судов исключена, на этих судах должны быть оставлены лишь немногочисленные команды. Россия прекращает всякую агитацию против правительства и общественных учреждений Финляндии. Укрепления на Аландских островах подлежат скорейшему, по возможности, упразднению».
Эти требования в отношении Балтийского флота в сочетании с рядом тревожных фактов не оставляли никакого сомнения в намерениях германских империалистов. Отрезанные мощным ледяным покровом от своей тыловой базы, корабли должны были разоружиться и распустить команды, оставив лишь ничтожную часть личного состава. Так как русские войска подлежали немедленной демобилизации и выводу из Финляндии, корабли оказывались без всякой защиты. Южная база флота - Ревель - была в руках немцев, что давало им полную возможность даже в условиях ледовой обстановки с помощью ледоколов провести операцию морскими силами против Гельсингфорса. Разведка доносила о появлении в море германских кораблей.
В этой обстановке предоставленная условиями мирного договора возможность пребывания русских кораблей в финских портах до очищения моря от льда становилась не только фикцией, по и явной ловушкой. Дальнейшее пребывание русских кораблей в базах Финляндии в этих условиях привело бы лишь к их захвату.

В указанной обстановке директива Совета Народных Комиссаров от 17 февраля о перебазировании Балтийского флота в Кронштадт приобретала особенно важное значение. Она не только не была отменена, но в дальнейшем получила неоднократное подтверждение в виде частных директив, направлявшихся Балтийскому флоту уже в процессе "проведения операции. Поэтому никак нельзя согласиться с авторами ранее изданных работ о «Ледовом походе», которые ошибочно приписывают решение о перебазировании флота командованию флотом или же Центробалту, относя дату принятия решения к 19 февраля или 6 марта, когда на заседаниях Цептробалта обсуждался вопрос о переводе флота из Гельсингфорса в Кронштадт. К тому же проведение перебазирования всего флота, с ликвидацией баз, системы минно-артиллерийских позиций и береговой обороны выходило за пределы компетенции Центробалта и являлось прерогативой высшего командования и Советского правительства.
Операция по перебазированию флота из Гельсингфорса и других баз Финляндии в Кронштадт отличалась рядом особенностей, определявшихся характером самой операции и условиями политической и оперативной обстановки, в которых она проводилась. Важнейшие из них заключались в следующем.
Замысел операции и общее руководство ее проведением принадлежали Советскому правительству, ЦК партии и лично В. И. Ленину.
К сожалению, недостаток документальных материалов не дает возможности с достаточной полнотой осветить этот важнейший вопрос. Этот недостаток объясняется отчасти тем, что высшие органы государственного управления в этот период переводились из Петрограда в Москву.

Понятно, что период свертывания правительственных и центральных учреждений, подготовки к переезду и развертывания их деятельности на новом месте не мог не отразиться на состоянии делопроизводства и на методах руководства. Весьма вероятно, что указания в ряде случаев давались лично исполнителям или по телефону и не были своевременно зафиксированы. Подтверждение этого предположения мы находим в воспоминаниях участников описываемых событий. Так, например, инженер-вице-адмирал И. Я. Стеценко в своих воспоминаниях указывает, что после взятия немцами Ревеля В. И. Ленин подтвердил Центробалту свое указание на «необходимость срочного отвода флота в Кронштадт», а в период подготовки флота к операции «Владимир Ильич Ленин ежедневно справлялся по телефону о состоянии готовности к отходу и давал Центробалту советы и указания».
Участник «Ледового похода» гальванер с линейного корабля «Гангут» Д. И. Иванов в своих воспоминаниях отмечает: «Все делалось именем Ленина! Достаточно было разнестись по кубрикам, что это приказал Владимир Ильич, как матросы, все как один, бросались исполнять требуемое».
Таким образом, повседневное руководство операцией В. И. Ленина явилось одним из решающих условий достижения успеха.
Вторая важная особенность операции по перебазированию флота состояла в том, что в связи с быстро изменяющейся обстановкой не представлялось возможным разработать детальный план проведения операции по всем этапам. Уточнять и конкретизировать план приходилось в ходе выполнения операции, а необходимость быстрого осуществления принимаемых решений в ряде случаев исключала возможность разработки соответствующих оперативных документов. При этом следует также иметь в виду, что оперативная часть штаба была фактически только зачатком современных оперативных органов советского флота как по числу и квалификации работников, так и по методам работы.

Наконец, необходимо указать и на особенности управления в операции. Как уже указывалось, замысел операции и общее руководство ею принадлежали Советскому правительству и лично В. И. Ленину. Руководящим исполнительным органом флота на первом этапе операции являлся Центробалт, который через военный отдел руководил подготовкой и проведением перебазирования флота из Ревеля в Гельсингфорс. В дальнейшем в органах управления Балтийским флотом произошли некоторые изменения. По решению Советского правительства 25 февраля во все отделы Центробалта были назначены комиссары, ответственные перед Коллегией Морского Комиссариата, перед Советом Народных Комиссаров и перед Центральным Исполнительным Комитетом. Комиссары, назначенные руководить отделами Центробалта, составляли Совет Комиссаров Балтийского флота (Совхомбалт), к которому и переходили функции Центробалта. В состав Совкомбалта вошли 6 комиссаров, назначенных Советом Народных Комиссаров, и 13 комиссаров, избранных личным составом флота.
Вступая в исполнение обязанностей, Совкомбалт в приказе N 107 по флоту Балтийского моря от 4 марта призывал всех товарищей «принять самое горячее участие по созданию боевого революционного авангарда Балтийского флота для спасения Российской Республики от помещиков, банкиров, капиталистов и империалистов враждующих с нами держав, явно старающихся затопить русскую резолюцию пролетарской кровью».

Партийный состав Совкомбалта не был однородным. Наряду с большевиками в него входили эсеры и анархисты, но решающее влияние принадлежало большевикам.
Специального партийного органа, который руководил бы партийно-политической работой в армии и флоте, в рассматриваемый период не было. Первое время после создания Красной Армии и Красного Флота Центральный Комитет партии большевиков осуществлял руководство партийно-политической работой в вооруженных силах через военную организацию РКП (б), которая направляла работу местных партийных организаций. Партийной работой непосредственно на кораблях и в частях руководили военные комиссары. В частях и на кораблях имелись коммунистические ячейки. Все важные вопросы и решения солдатских и матросских комитетов, касавшиеся жизни и деятельности кораблей и частей, предварительно обсуждались партийной организацией. Члены матросских и солдатских комитетов в большинстве своем были коммунистами.
Наличие в Балтийском флоте крепкого большевистского ядра явилось важным условием, обеспечившим выполнение операции по перебазированию флота в обстановке ожесточенного сопротивления многочисленных врагов Советского государства.
Практическая подготовка к перебазированию флота в Кронштадт началась в Гельсингфорсе сразу по получении директивы Советского правительства от 17 февраля, одновременно с подготовкой и осуществлением перевода флота из Ревеля в Гельсингфорс. 19 февраля директива Советского правительства была обсуждена на заседании Центробалта, который принял решение: «Предложить военному отделу Центрального Комитета Балтийского флота (Центробалта. - Н. К.) срочно отдать приказ о приведении всех судов Гельсингфорской базы (в готовность) к выходу в Кронштадт». Конкретизация плана операции, уточнение этапов и сроков производились постепенно, в соответствии с обстановкой. Ввиду недостатка ледокольных средств было решено в первую очередь перевести в Кронштадт 1-ю бригаду линейных кораблей («Петропавловск», «Севастополь», «Гангут» и «Полтава») и крейсера «Рюрик», «Богатырь» и «Адмирал Макаров» как наиболее подготовленные к походу и способные преодолеть трудности перехода в тяжелых льдах. Этим, кроме того, достигался вывод из-под угрозы наиболее ценных боевых единиц, какими являлись новейшие линейные корабли 1-й бригады, вступившие в строй только в 1915 году.
1 марта ориентировочный срок выхода первого отряда был намечен на 7 марта. К этому числу командирам ледоколов «Ермак», «Волынец» и «Тармо» было предписано приготовиться к проводке 1-й бригады линейных кораблей в Кронштадт.
4 марта военный отдел Совкомбалта приказал судам 1-й бригады линейных кораблей приготовиться к походу в Кронштадт к рассвету 7 марта, приняв полные запасы.угля и воды и всех прочих материалов.
6 марта на пленарном собрании судовых и ротных комитетов совместно с местным (Гельсиигфорсским) флотским комитетом, с участием комиссаров флота, был обсужден вопрос о ходе подготовки операции и уточнен план ее проведения. Собрание приняло решение: «Весь план эвакуации гельсингфорсской базы разработать Совету комиссаров флота» (Балтийского. - И. К.), имеющих право кооптаций сведущих лиц».
В постановлении собрания говорилось: «Все их (комиссаров. - Н. К.) требования должны исполняться беспрекословно. Все команды должны остаться на местах. Немедленно приступить к выводу из Гельсингфорса 1-й бригады линейных кораблей и крейсеров. Два дредноута должны остаться в Гельсингфорсе до распоряжения комиссаров флота. По мере возможности приступить к выводу судов и транспортов, насколько позволят технические условия последнего.
Миноносцы и подводные лодки, которые в настоящее время не представляется возможности вывести, поставить в более выгодные по стратегическим * соображениям места. Весь порт и продсклад предоставляется в полное ведение и распоряжение местного флотского комитета».
Это решение имело важное значение для подготовки и проведения операции. Пленарное собрание подтвердило необходимость первоочередного перебазирования новейших линейных кораблей и крейсеров, наметило последовательность перевода кораблей и некоторые виды обеспечения операции и возложило практическое руководство операцией на Совкомбалт, предоставив ему широкие полномочия.
Под руководством большевиков развернулась деятельная подготовка к переходу. Днем и ночью на кораблях и в порту кипела работа. Ремонтировали и собирали корабельные механизмы, грузили топливо, продовольствие, наливали пресную воду, разгружали склады порта и грузили ценное имущество на корабли.

Одновременно шла работа по эвакуации Свеаборгского порта и его отделов, объявленная приказом по флоту N 113 от 5 марта 1918 года в соответствии с указаниями Совета Народных Комиссаров, принявшего решение, ввиду создавшейся в Финляндии обстановки, распустить все Советы рабочих, солдатских и матросских депутатов в Финляндии и передать все права на распоряжение военным и» государственным имуществом республики учрежденной Совнаркомом «ликвидационной по делам Финляндии комиссии».
Работать приходилось в тяжелых условиях. Некомплект команд на некоторых кораблях доходил до 70 и более процентов. Стремясь во что бы то ни стало сорвать операцию, враги не останавливались пи перед какими средствами. Агенты германского, английского и американского империализма пытались диверсиями, террором, угрозами и подкупом, распространением всевозможных антисоветских слухов посеять панику среди личного состава флота, деморализовать его.
Положение на фронтах гражданской войны в Финляндии в целом складывалось благоприятно для финской Красной гвардии и Балтийского флота.
10 февраля член Совета народных уполномоченных Финляндской республики А. П. Тайми сообщал командованию Петроградского военного округа: «... Положение наше пока еще находится в Таммерфорсском округе выжидательное. Шлем туда подкрепления, все что только можно. Операция, которая была [предпринята в секторе Нюландской губ[ернии], именно - Гельсингфорсе, Керава, Рихпмяки, Лахти, Куовола и Котка, закопчена нашей победой, белогвардейцы, как зайцы, всюду бежали, есть среди них много убитых и раненых».
Несмотря на значительную помощь германских и американо-английских империалистов, попытки белой гвардии развернуть широкие наступательные операции были сорваны стойким сопротивлением красногвардейцев. В течение февраля Красной гвардии, численность которой достигала к этому времени 60-70 тыс. человек, удалось значительно укрепить фронт. В конце февраля - начале марта Красная гвардия дважды переходила в наступление на таммерфорсском направлении. Эти действия хотя и не дали значительных успехов, тем не менее причинили белогвардейцам большие потери.

Не сумев осуществить крупные наступательные операции, белофинны стремились действиями против слабо укрепленных пунктов постепенно оттеснить отряды Красной гвардии на юг. Они взрывали мосты, разрушали железные дороги, жгли станции и села, стараясь расстроить тыл красных войск и дезорганизовать их оборону. Разрушением во многих местах железнодорожных линий между Выборгом и Петроградом, Выборгом и Гельсингфорсом, а также между Гельсингфорсом и Таммерфорсом белофиннам удалось стеснить свободу маневра красных войск по железным дорогам и в ряде районов разъединить их между собой.
Тем не менее красногвардейцы продолжали прочно удерживать в своих руках Южную Финляндию, и непосредственной опасности для флота со стороны белой гвардии пока не было. Заключенный 1 марта 1918 года «Договор об укреплении дружбы и братства между Российской Социалистической Федеративной Советской Республикой и Финляндской Социалистической Рабочей Республикой» создавал благоприятные условия для выполнения начавшейся операции. § 14 договора гласил: «Финляндская Социалистическая Рабочая Республика обязуется не чинить никаких препятствий и обещает содействовать продолжению и скорейшему окончанию начатой эвакуации из пределов Финляндской Социалистической Рабочей Республики сухопутных и морских вооруженных сил и учреждений военного и военно-морского ведомства Российской Федеративной Республики».
Однако хотя юг Финляндии и Гельсингфорс были в руках Красной гвардии, положение в главной базе Балтийского флота с каждым днем становилось все более тревожным. Участились диверсионные и террористические акты против красногвардейцев и моряков Балтийского флота. В прокламациях, разбрасывавшихся по городу, сообщалось о скором приходе германских войск, содержались угрозы по адресу русских солдат и матросов и требования о скорейшем уходе их из Финляндии и оставлении здесь флота, который «все равно вывести не удастся». В связи» с участившимися провокациями и усилением вражеской активности 4 марта Гельсингфорс был объявлен на военном положении.
Империалисты Америки, Англии, Германии и других стран желали видеть Балтийский флот захваченным или уничтоженным, но, действуя через свою агентуру в лице контрреволюционных элементов во флоте, сами они стремились остаться в тени, что в ряде случаев им удавалось. Однако даже упоминавшийся уже капитан 2 ранга Г. Граф, убежденный враг Советской власти и впоследствии белоэмигрант, тесно связанный с иностранцами и достаточно осведомленный об их намерениях, в своих записках неоднократно и прямо пишет, как о не нуждающейся в доказательствах истине, что «союзники», в том числе особенно англичане, желали уничтожения флота.

В период напряженной подготовки к переводу в Кронштадт 1-й бригады линейных кораблей и крейсеров агентура иностранных империалистов предприняла еще одну попытку завладеть значительной группой кораблей Балтийского флота.
5 марта в Морской Комиссариат поступило датированное тем же числом отношение, подписанное корабельным инженером Н. К. Арцеуловым от имени «Общества содействия демилитаризации и разоружению» (ОСДЕМ). В этом документе, снабженном эпиграфом «Перекуем мечи в серпы и плуги», предлагалось... превратить устаревшие военные суда в орудия добычи торфа.
«В настоящее время, - говорится в документе, - ввиду окончания войны и отсутствия личного состава многие суда русского флота должны быть сданы к порту и разоружены... Современное промышленное состояние не позволяет произвести нужный ремонт их механизмам...
Сдача этих судов в порт, вследствие отсутствия ухода, приведет их в окончательную негодность. Суда, сданные к порту, представляют собой капитал, лежащий без движения, не приносящий процентов и постепенно убывающий. Охрана их будет стоить значительных денег».
«Вся промышленная жизнь Севера и центра России,- пишет Арцеулов далее, - замерзает без топлива и правительство бессильно согреть ее. И в то же время миллиарды пудов торфа лежат неиспользованными из-за отсутствия постановки добычи машинами в государственном масштабе». Что же предлагает ОСДЕМ в качестве выхода? «...Мы стремимся помочь вам, - отвечает документ, - организуя превращение устаревших военных судов в орудия добычи торфа».
Каким же образом собиралось ОСДЕМ совершить такое необыкновенное превращение? Документ отвечает: «Организованное нами «Общество содействия демилитаризации и разоружению» желает приобрести на слом старые военные суда в обмен на машины для добычи торфа. При этом может быть разрешен столь острый вопрос о валюте». Этот обмен ОСДЕМ предлагало осуществить путем предоставления комплекта оборудования для добычи торфа или же путем открытия кредита в сумме 7 867 000 рублей в Швеции и Финляндии на заводах, изготовляющих торфяные машины.
Список кораблей, которые хотело получить ОСДЕМ и детали этого беспрецедентного «превращения военных кораблей в орудия добычи торфа» излагались Арцеулозым в приложении, также им подписанном и датированном 3 марта.
Из этого документа выясняется, что ОСДЕМ намеревалось приобрести на указанных условиях в собственность 43 боевых корабля, в том числе 2 линейных корабля («Гражданин» и «Заря свободы»), 4 крейсера («Аврора», «Диана», «Россия» и «Громобой»), минный заградитель «Амур», 2 канонерские лодки («Грозящий» и «Храбрый») и 34 эскадренных миноносца и миноносца разных типов.
По приближенным подсчетам, фактическая стоимость кораблей (кроме миноносцев и эскадренных миноносцев составляла сумму в 52 979 611 рублей, а ОСДЕМ за эти корабли предлагало 6 230 500 рублей. По доставке торфяных машин на русскую границу корабли переходили в полную собственность ОСДЕМ, но последнее оговаривало за собой право выкупить суда еще до окончания исполнения заказа, внеся соответствующую сумму в финской валюте. Интересно, что, несмотря на настойчивые утверждения о том, что корабли приобретаются на слом, ОСДЕМ в то же время выставляет требования: «все навигационные инструменты, шкиперское снабжение и меблировка должны быть при корабле».

Хотя некоторые вопросы в этом деле остаются невыясненными, не подлежит никакому сомнению, что «Общество содействия демилитаризации и разоружению» имело явно контрреволюционную и антисоветскую программу, ибо выдвигать лозунг превращения «мечей в серпы и плуги» в момент, когда вопрос о скорейшем создании Советских Вооруженных Сил становился важнейшим вопросом революции, могли только враги Советской власти.
Несомненно также, что ОСДЕМ действовало в интересах и по заданию иностранных империалистов, ибо в условиях осуществленной национализации банков финансирование этого «общества» иностранной валютой могло производиться только иностранными государствами.
Таким образом, под видом фиктивной продажи мы видим в данном случае очередную попытку врагов Советской республики нанести серьезный удар по ее военно-морским силам. Но замыслы врагов и на этот раз провалились.
Под предлогом невозможности преодолеть льды контр-революционная часть офицеров настаивала на подрыве и затоплении кораблей. Встретив энергичное противодействие судовых команд, эти офицеры демонстративно покидали свои корабли, уходили на берег, предпочитая остаться у немцев, нежели служить Советской власти. Поэтому многие корабли к началу похода остались без командиров.

Иностранные агенты и контрреволюционно настроенные офицеры с помощью эсеров и анархистов пытались повлиять на наименее стойкую часть матросов. В воспоминаниях одного из участников операции говорится: «Используя спешку и напряженность обстановки, анархиствующие элементы расхищали военные запасы, всячески пытались дезорганизовать массу моряков. Предатели и немецкие агенты распускали провокационные слухи. Говорилось о том, что положение безвыходное, что все красные ледоколы захвачены белофиннами, что суда застрянут во льдах и там их захватят немцы... Большая часть офицерства открыто саботировала приказ о выводе флота. Можно было опираться только на небольшую часть, главным образом, младших офицеров, перешедших на сторону революции».
Инженер-вице-адмирал И. Я. Стеценко в своих воспоминаниях сообщает, что после решения о перебазировании флота «...реакционная часть офицерства и белофинны занялись антисоветской пропагандой. Нытики и маловеры открыто высказывались против решения Центробалта, заявляя, что не поведут корабли из Гельсингфорса. Кругом сновали представители Швеции, Германии и Америки и открыто предлагали продать флот».
«Предатели,- пишет И. Я. Стеценко далее. - вели в команде агитацию: «Флот не выдержит этого похода, корабли погибнут, не лучше ли остаться?» Начались увольнения от службы под разными предлогами. Командиры самовольно покидали суда. Некоторые ушли с кораблей еще в Ревеле.

Усложняло обстановку еще то, что корабли не закончили зимнего судоремонта, на многих кораблях механизмы были разобраны и лежали в мастерских.
Среди офицерства было немало представителей финской знати, которые особенно изощрялись в проведении подрывной работы. Перед самым выходом флота из порта мичман Роусс, финский барон, явился на миноносец и заявил команде, чтобы она убиралась с корабля, прибавив при этом: «Никуда вы флот не уведете, все это теперь наше». Но барона команда с корабля выгнала».
Вражеская агитация оказывала некоторое влияние на наименее стойких и мало сознательных матросов. Часть из них, ссылаясь на декрет о демобилизации старого флота, покидала корабли и расходилась по домам. «Излюбленный метод у врага, - вспоминает участник перехода,- был один - бить на чувства с подходом: мол, братишки, чего вы сидите на холодных и голодных кораблях, демобилизация давно уже прошла, теперь можно свободно уходить с военной службы и с кораблей, дома ждут жена, дети, земля, что без толку сидеть, пора и за хозяйство браться... Везде и всюду стойкие моряки давали большевистский отпор врагу... Но в семье моряков было не без уродов. Были малостойкие и малодушные, которые, видя, что впереди в городе назревали тучи, грозила смерть, сзади стояла германская эскадра - та же смерть, под тем или иным предлогом собирали вещи и уходили с кораблей...»

Несмотря на имевшийся уже опыт перехода кораблей в ледовых условиях в декабре 1917 года (переход из Гельсингфорса в Кронштадт линейного корабля «Гражданин» и трех крейсеров) и в феврале 1918 года, когда 56 кораблей перешли из Ревеля в Гельсингфорс, аргумент о невозможности плавания кораблей во льдах широко использовался врагами для срыва операции.
Командир наиболее мощного ледокола «Ермак» В. Е. Гасабов, позднее бежавший за границу, 6 марта представил в Совкомбалт доклад, в котором, ссылаясь на трудности плавания во льдах, доказывал невозможность перехода кораблей и предлагал проводить «один вполне исправный корабль двумя ледоколами в течение недели», рассматривая проводку каждого корабля как отдельную операцию. «План» Гасабова заведомо обрекал операцию на невыполнение.
Враги вели подрывную работу не только среди команд. Они действовали и в штабе и в других органах управления флотом. Так, например, бывший командир дивизиона эскадренных миноносцев капитан 1 ранга А. Ружек, пробравшийся на пост руководителя военного отдела Центробалта, как свидетельствуют участники операции, протестовал против перехода кораблей, доказывая его невозможность.

Как вредительский акт следует оценить приказ по Балтийскому флоту N 114, отданный военным отделом Совкомбалта 5 марта 1918 года, которым разрешалось «теперь же уволить всех желающих уехать с судов флота и береговых учреждений морского ведомства, оставив на судах 1-й и 2-й бригад линейных кораблей, 1-й бригады крейсеров и дивизии подводных лодок необходимое число людей для перехода в Кронштадт. На судах, оставляемых в портах Финляндии до открытия навигации, иметь минимальное число людей».
В условиях значительного некомплекта команд и сложной оперативной обстановки роспуск личного состава означал ослабление флота и вел к срыву операции.
Этот приказ уже 13 марта 1918 года был фактически отменен новым приказом по флоту за N 131, который предписывал «ввиду срочной эвакуации Балтийского флота из пределов Финляндии и недостаточности комплекта команды на судах для приведения в исполнение означенной задачи... вернуть все флотские части с внутреннего финляндского революционного фронта для укомплектования кораблей».
Таким образом, большевикам флота приходилось действовать в условиях яростного сопротивления врагов, использовавших все средства для срыва операции. В этой обстановке из всех видов обеспечения операции наиболее важное, решающее значение приобретало политическое обеспечение.
Руководствуясь указаниями партии и Советского правительства, личными указаниями и советами В. И. Ленина, коммунисты развернули громадную работу по мобилизации матросских масс на выполнение операции. На собраниях, митингах, в повседневных беседах большевики неустанно разъясняли матросам военно-политическое значение проводимом операции, воодушевляя их на преодоление трудностей. Коммунисты разъясняли политическую обстановку, разоблачали происки врагов, добиваясь повышения революционной бдительности, ясного понимания каждым моряком важности и ответственности поставленной задачи.

«Требовалось, - пишет в своих воспоминаниях (участник операции Ховрин, служивший на линейном корабле «Республика», - не покладая рук в кубриках, в кочегарках, электростанциях - везде, где только собирались моряки, вести большую политическую работу, ежедневно собирать общие собрания, разбивать демобилизационные настроения, которые пытались посеять среди моряков наши враги. И большевики эту задачу выполняли с честью.
К концу февраля настроение моряков было боевое, как никогда. Днем и ночью кипела работа на кораблях и в порту. Проверяли механизмы, грузили топливо, наливали пресную воду, разгружали все запасы, находящиеся в порту, и погружали их на корабли. Дредноуты, линкоры нагружались до отказа»
Громадную работу среди личного состава флота проводили комиссары и местные партийные организации. Руководитель гельсингфорской организации большевиков Б. А. Жемчужин, пользовавшийся у матросов глубоким уважением и горячей любовью, работал в эти дин с неутомимой энергией, успевая быть всюду, где возникали колебания, устраняя трудности, разъясняя задачу, которую возложили на моряков Балтики партия и Советское правительство. Дел было много. Необходимо было организовать ремонт механизмов, достать для кораблей топливо, погрузить военное имущество, позаботиться об эвакуации из Финляндии русских рабочих и семей военнослужащих. Большую работу провел Жемчужин по эвакуации войск и военного имущества из Финляндии сухопутным путем.

Готовясь к походу, моряки зорко охраняли свои корабли. Специально созданные отряды моряков парализовали контрреволюционную деятельность белогвардейцев и предателей. Так, например, но инициативе Совкомбалта в Гельсингфорсе был создай специальный отряд матросов, состоявший в распоряжении Совкомбалта и предназначенный для охраны портового имущества, кораблей флота и выполнения специальных заданий Совкомбалта. Помимо личного оружия, отряд имел несколько пулеметов и автомобилей. Во время переходов второго и третьего отрядов кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт отряд использовался для охраны ледоколов.

Политическая работа, которую неутомимо вели среди личного состава флота коммунисты, вызвала огромный подъем революционного энтузиазма. Участник «Ледового похода» Г. Краснов вспоминает: «Как нам, матросам, не было трудно, никто не ныл. Мы знали, что нет преград для революционных матросов, выполняющих приказ Родины».
12 марта первый отряд был готов к выходу в море.
В марте - апреле сплошной лед обычно сохраняется еще на большей части Финского залива, простираясь на 200 миль к западу от Кронштадта. В середине залива постепенно образуется плавучий битый лед, который при штормовых ветрах образует торосы, достигающие нескольких метров высоты. Особенно крупные торосы образуются в районе от о. Гогланд до о. Родшер. Толщина льда в этом районе колеблется от 10 до 60 см. Передвижки льда в районе к востоку от меридиана Гельсингфорса обычно начинаются во второй половине марта, распространяясь до о. Родшер. В шхерах и районе от Сескара до Кронштадта движение льда начинается во второй половине апреля, а освобождается от льда эта часть залива лишь в мае.
Перед самым выходом первого отряда оперативная обстановка на театре ухудшилась. 7 марта белофинны захватили остров Гогланд, а 11 марта - острова Соммерс и Лавенсари. Артиллерийские батареи на захваченных островах (на Лавенсари было четыре 6-дюймовых и четыре 10-дюймовых орудий) могли быть использованы для обстрела кораблей, которые должны были следовать фарватером, проходящим вблизи указанных островов. В этом случае наши корабли были бы поставлены в затруднительное положение, так как открытие ими ответного огня могло дать «повод немцам обвинить Советское правительство в нарушении мирного договора.
Усложнение обстановки и возможность провокаций требовали от моряков особенной бдительности. Это подтвердилось в день выхода первого отряда. Как рассказывает в своих воспоминаниях кочегар одного из линейных кораблей, на транспорте «Михаил» был составлен заговор с целью увода корабля к немцам в Ревель. «На этом корабле было много продовольствия, и, самое главное, оружие и патроны. Нашему кораблю пришлось догонять дезертира. Небольшая скорость «Михаила» дала возможность быстро его догнать... Догнали, навели жерла орудий л остановили. Команду и офицеров «Михаила» разоружили».
В такой обстановке начался второй этап операции - перебазирование наиболее мощных и новых кораблей, спасение основного боевого ядра флота.

12 марта в 14 часов, предварительно освободив корабли от льда и расчистив выход из порта, «Ермак» повел караван по назначению. Вслед за «Ермаком» в строе кильватера следовали: ледокол «Волынец», линейные корабли «Гангут», «Полтава», «Севастополь», «Петропавловск», крейсера «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Рюрик».
Управление отрядом осуществлялось с «Ермака», на котором находились начальник 1-й бригады линейных кораблей, комиссар, флагманский штурман и флаг-офицер. Из-за сложности плавания во льдах было решено двигаться только днем, а ночью отстаиваться. Около 10 часов отряд остановился на ночевку.
13 марта в 0 часов утра «Ермак», обойдя вокруг кораблей. освободил их от сковавшего за ночь льда, поело чего отряд лег на курс. Порядок движения отряда был несколько изменен. Вслед за ледоколами шел «Рюрик», затем «Петропавловск», остальные корабли шли в прежнем порядке. Изменение в порядке движения было вызвано необходимостью предоставить «Петропавловск»)» наиболее благоприятные условия плавания, так как он имел повреждения в носовой части, которые не удалось исправить в Гельсингфорсе, что создавало опасность затопления носовых отсеков.

Крейсер "Адмирал Макаров" выходит из Гельсингфорса. 12 марта 1918 г.

13 марта отряд двигался в сплошном ровном льду переменными ходами. В 11 часов 30 минут, пройдя траверз маяка Южный Гогланд, отряд остановился на ночевку.
14 марта условия плавания ухудшились. «Ермаку» пришлось освобождать затертые льдами корабли: сначала крейсер «Рюрик», затем линейный корабль «Гангут». На ночь отряд остановился у маяка Нерва (Нарви).
Еще более трудным был следующий день. С самого утра отряд попал в столь тяжелые льды, что «Ермак» не был в состоянии их преодолеть. Чтобы выйти из создавшегося затруднения, моряки применили спаренное движение ледоколов. В вахтенном журнале «Ермака» об этом записано: «Вследствие очень тяжелого льда решили взять «Большей» носом в свои кормовой вырез, подтянуть его буксиром с кормовой лебедки вплотную и, работая машинами обоих ледоколов вперед, пробиваться в тяжелом льду». Таким способом удалось в 7 часов 50 минут двинуться вперед. Однако уже в 5 часов 10 минут корабли были вынуждены остановиться вследствие густого тумана и смогли продолжать путь лишь через четыре часа. В этот день отряд дошел до острова Сескар.

Личный состав кораблей работал с энтузиазмом. Из-за малочисленности команд матросам приходилось стоять без смены но нескольку вахт. Недостаток в специалистах восполнялся добровольцами. В кочегарках работали в качестве помощников гражданские лица, эвакуируемые из Финляндии, и даже женщины. Один из участников перехода, А. Д. Шкред, рассказывает: "До этого похода я работал старшим кочегаром. Во время ухода из Гельсингфорса механики-белогвардейцы удрали с корабля, и меня, малограмотного кочегара, назначили кочегарным механиком. Моя жена, Софья Григорьевна, пожелавшая со мной разделить трудности похода, в эти дни работала кочегаром".
16 марта переход продолжался по-прежнему в трудных ледовых условиях. Едва «Большей» был взят «Ермаком» на буксир в кормовой вырез, как уже через час пришлось отдавать буксир и посылать «Волынец» на выручку застрявших кораблей. Пока освобождали один корабль, в лед вмерзали другие. Тем не менее к 19 часам отряд подошел к траверзу маяка Шепелевского. Кронштадт был близок.
В 11 часов 30 минут 17 марта «Ермак» вошел на Большой Кронштадтский рейд и начал взламывать лед в гавани для установки приведенных кораблей. Вслед за этим един за другим корабли входили в гавань. К вечеру все корабли отряда были в Кронштадте. Преодоление расстояния в 180 миль заняло 5 суток. Несмотря на трудный путь, корабли не получили значительных повреждений.

Переход линейных кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. С картины худ. Никитина

Важный этап стратегической операции по перебазированию флота был успешно завершен. Это была большая победа балтийских моряков. Успешный переход первого отряда нанес новый удар вражеской контрреволюционной агитации о невозможности перебазирования флота в ледовых (условиях. Он воодушевил моряков Балтийского флота на преодоление трудностей, внушил им.уверенность в возможность успешного доведения операции до конца. Кроме того, переход показал, что при достаточном ледокольном обеспечении военные корабли даже с серьезными повреждениями корпуса («Петропавловск») могут преодолевать трудности ледового плавания.

Михайлов Андрей 19.02.2018 в 12:59

Когда в Цемесской бухте были затоплены последние корабли российского Черноморского флота, Щастного расстреляли во дворе Александровского военного училища. По другим источникам, он был застрелен прямо в кабинете Троцкого, не простившего командиру невыполнения своего приказа об оставлении кораблей в Гельсингфорсе. Это произошло в ночь на 22 июня 1918 года…

Но вернемся к легендарному Ледовому походу. Проводка русских кораблей осуществлялась в очень тяжелых ледовых условиях февраля-мая 1918 года. Начальник Морских сил Балтийского моря (его должность обозначалась загадочной аббревиатурой наморси) Алексей Щастный выстроил переход кораблей несколькими отрядами.

Дело в том, что после срыва кайзеровской Германией мирных переговоров в Бресте и начала наступления немецких войск в Эстонии возникла реальная угроза захвата русских кораблей, базировавшихся в Ревеле (нынешнем Таллине). Ледовая обстановка не позволяла перевести корабли сразу в Кронштадт, поэтому было принято решение попытаться с помощью ледоколов переправить их на другую сторону Финского залива в Гельсингфорс (нынешний Хельсинки).

17 февраля 1918 года коллегия Морского комиссариата отправила в Центробалт соответствующую директиву. Одновременно из Кронштадта в Ревель вышли несколько мощных ледоколов во главе с "Ермаком".

19 февраля на буксире у ледокола "Волынец" на ревельский рейд направились три подводные лодки, а 22 февраля началась общая эвакуация. В этот же день ледокол "Ермак" повел в Гельсингфорс первую группу кораблей - две подлодки и два транспорта. В ночь на 24 февраля немецкий отряд по льду попытался подойти и захватить береговые батареи островов Вульф и Нарген, прикрывавшие с моря подступы к Ревелю. Вовремя замеченный, противник был отброшен огнем этих батарей.

Представьте себе морально-психологическую обстановку на кораблях в те дни. Революционные матросы совершенно не хотели воевать, дисциплина не то что "хромала". а почти отсутствовала. Матросы практически не признавали командиров, приказать им что-то было очень сложно. Кое-как выручали комиссары из числа тех же матросов. Но и их часто посылали куда подальше.

И вот в этих условиях бывшему царскому капитану I ранга Алексею Щастному неимоверными усилиями все-таки удалось наладить выход кораблей в море.

Алексей Щастный, командир Ледового похода Балтийского флота

Днем 24 февраля в Гельсингфорс ушли караван транспортов и вспомогательных судов, две подлодки, три тральщика и минный заградитель. 25 февраля немецкие самолеты начали бомбить остававшиеся в Ревеле корабли, а к вечеру германские войска вошли в Ревель. К этому времени большинство оставшихся кораблей уже находились на рейде и начали движение к Гельсингфорсу.

Одними из последних Ревельский рейд покинули крейсеры "Рюрик" и "Адмирал Макаров". Проводку осуществляли ледоколы "Ермак", "Волынец" и "Тармо". Перед оставлением города группа подрывников взорвала все береговые батареи на побережье и островах Вульф и Нарген, включая 12-дюймовые башенные орудия. За эти дни в Гельсингфорс было переведено около 60 кораблей и судов, в том числе пять крейсеров и четыре подлодки.

На переходе, получив повреждения, затонула подводная лодка "Единорог". Несколько судов, затертых льдами, прибыли в Гельсингфорс в начале марта. В Ревеле остались лишь часть вспомогательных судов и восемь старых подводных лодок.

Однако, увы, перевод кораблей в Финляндию не снял угрозы их захвата, так как по условиям Брест-Литовского договора Россия была обязана перевести все военные корабли в свои порты и немедленно разоружить их. Не обращая внимания на многочисленные противоречивые директивы из Москвы (Ленин приказывал уводить корабли, а Троцкий -- оставить их для помощи финской Красной гвардии) и настойчивыми советами англичан уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику, Алексей Михайлович Щастный решил довести их до Кронштадта. По его распоряжению все корабли были разбиты на три отряда.

С 12 по 17 марта первый отряд в составе линкоров "Гангут", "Полтава", "Севастополь", "Петропавловск", крейсеров "Адмирал Макаров", "Богатырь", Рюрик" в сопровождении ледоколов "Ермак" и "Волынец" в сильные туманы, ломая сплошной лед, перешел из Гельсингфорса в Кронштадт.

2 апреля, за день до высадки германского десанта "Балтийской дивизии" фон дер Гольца у Ганге (ныне Ханко) были взорваны четыре подводные лодки типа, а также плавбаза "Оланд" и сторожевик "Ястреб", которые в отсутствии на базе ледоколов не могли ее покинуть. На следующий день на внешнем свеаборгском рейде и англичане уничтожили семь своих подводных лодок, воевавших в составе российского Балтийского флота, свою плавбазу "Амстердам" и три грузовых парохода.

5 апреля из Гельсингфорса спешно был отправлен второй отряд в составе линкоров "Андрей Первозванный", "Республика", крейсеров "Олег", "Баян", трех подлодок и двух портовых ледоколов. Они попали в труднейшие ледовые условия, а так как ледоколы "Волынец" и "Тармо" были захвачены белофиннами, линкору "Андрей Первозванный" пришлось взять на себя их функции, проламывая проход во льду своим бронированным корпусом.

На третьи сутки похода у острова Родшера отряд был встречен ледоколом "Ермак" и крейсером "Рюрик". 10 апреля корабли прибыли в Кронштадт.

Третий отряд (172 корабля) был разделен на четыре группы, которые с 7 по 11 апреля выходили по мере готовности и следовали различными маршрутами, придерживаясь пролегавшего вдоль финских шхер северного стратегического фарватера. По пути к ним присоединился четвертый отряд кораблей, вышедший из Котки. Переход этих отрядов был наиболее сложным, но все же к 22 апреля все корабли и суда прибыли в Кронштадт и Петроград.

12 апреля, когда Гельсингфорс был занят германскими войсками, в нем и других финских портах еще оставались 38 военных кораблей и 48 торговых судов, которые были захвачены. В результате переговоров 24 корабля и судна удалось вернуть.

В результате героических ледовых переходов были спасены 226 кораблей и судов, в том числе шесть линкоров, пять крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок, пять минных заградителей, 10 тральщиков, 15 сторожевых кораблей, семь ледоколов, вывезены две бригады воздушного флота, оборудование крепости и фортов, другое военное снаряжение.

Спасенные корабли составили основу Балтийского флота. Организатор Ледового похода Алексей Щастный в мае 1918 года был награжден орденом Красного Знамени.

Однако перебазирование кораблей Балтийского флота в Кронштадт не сняло напряжения. Воспользовавшись отсутствием установленной границы и настаивая на разоружении Черноморского флота, германские войска продолжили движение на Петроград. Почти полностью потерявшие боеспособность Балтийский и Черноморский флоты становились угрозой Брестскому миру, а уставшие, деморализованные и озлобленные постоянными неудачами моряки стали представлять серьезную внутреннюю опасность.

Крейсер Рюрик в 1904 году

Власть оказалась перед выбором: или надежно подчинить себе флот, или уничтожить.

3 мая 1918 года командованию Балтийского флота из Москвы был направлен секретный приказ наркомвоенмора Троцкого о подготовке кораблей к взрыву. Для исполнителей плана уничтожения Балтийского флота даже были открыты специальные счета в банке. Чуть позже в Новороссийск были отправлены И. И. Вахрамеев, а затем Ф. Ф. Раскольников с единственным поручением - ликвидировать последние корабли Черноморского флота.

Содержание секретной директивы Троцкого об уничтожении недавно спасенных с таким трудом и жертвами кораблей быстро распространилось среди моряков и вызвало бурю негодования. 11 мая на кораблях минной дивизии, стоявших на Неве в Петрограде, была принята резолюция: "Петроградскую коммуну ввиду ее полной неспособности и несостоятельности предпринять что-либо для спасения родины и Петрограда распустить и вручить всю власть морской диктатуре Балтийского флота".

22 мая на III съезде делегатов Балтийского флота было заявлено, что флот будет взорван только после боя. Примерно также моряки ответили Вахрамееву в Новороссийске.

Тогда в Москву были вызваны несогласные с уничтожением кораблей командующие Балтийским и Черноморским флотами А. М. Щастный и М. П. Саблин. По прибытии в морской комиссариат как бы для получения ордена за Ледовый переход А. М. Щастный по приказу Л. Д. Троцкого был арестован и потом расстрелян.

Но необходимая большевистской власти "мирная передышка" была все-таки получена. Последовавшие революционные выступления в Германии позволили 13 ноября 1918 года Советскому правительству аннулировать некоторые статьи Брест-Литовского мира. По сути, спасенный во время Ледового похода, а потом почти уничтоженный Балтийский флот стал некой разменной картой в войне с Германией - и тогда спас советскую власть от краха…

История первых месяцев советской власти содержит большое количество, тайн, мифов и загадок, где зачастую героизм шагает рука об руку с подлостью, а верность долгу — с предательством.

19 февраля 1918 года начался «Ледовый поход» Балтийского флота — уникальная в своем роде операция по спасению военных кораблей от захвата немцами. Но главный герой и вдохновитель этой операции почти сразу после завершения будет предан суду революционного трибунала.

Флот под угрозой

Революция 1917 года происходила на фоне продолжающейся Первой мировой войны, положение на фронтах которой становилось угрожающим для России.

Прогрессирующий развал армии и флота создал ситуацию, при которой лозунг большевиков «Немедленный мир без аннексий и контрибуций» казался единственно возможным выходом.

Но в Германии тоже были осведомлены о внутреннем положении России, и не спешили принимать предложения большевистского правительства о заключении мира, стремясь извлечь из ситуации максимальную выгоду.

Дабы сделать большевиков посговорчивее, 18 февраля 1918 года германские войска перешли в наступление. Деморализованные войска были не в состоянии эффективно сдерживать натиск противника.

Нависла угроза захвата Ревеля (Таллина), главной базы Балтийского флота. Корабли необходимо было немедленно спасать и выполнение этой задачи легло на плечи капитана 1-го ранга Алексея Щастного .

Усадьба в Житомире, в которой родился Алексей Щастный. Фото: Commons.wikimedia.org / Водник

Отважный капитан

Выходец из семьи дворян Волынской губернии, Алексей Щастный окончил Владимирский Киевский кадетский корпус, Морской корпус в Петербурге, и начал службу в качестве офицера канонерской лодки береговой обороны «Бурун».

Во время русско-японской войны 1904-1905 году Щастный за военные заслуги награждён орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом.

В период между войнами Алексей Щастный служил на различных кораблях и преподавал радиотелеграфное дело. За боевые отличия в Первой мировой войне награждён мечами к ранее полученным орденам Святого Станислава 2-й степени и Святой Анны 2-й степени.

Русский флот до Февральской революции отличался суровой дисциплиной, которая, чего уж греха таить, зачастую поддерживалась при помощи избиений офицерами нижних чинов.

В первые дни революции маятник качнулся в другую сторону — матросы физически расправлялись с офицерами. Ненависть обратилась не только на садистов и изуверов, но и на тех, кто к матросам был вполне лоялен.

Но капитана Щастного эта участь обошла — его авторитет среди матросов был очень высок.

Выборный командующий

Октябрьская революция окончательно расколола офицерский корпус русского флота. Многие открыто встали на путь борьбы с большевиками. Щастный оказался в числе тех, кто стал сотрудничать с новой властью.

Его, по сути, выбрали командующим Балтийским флотом. Выбрали те самые матросы, которые в марте 1917 года расстреливали и топили «офицерье». «Я не рвался к власти и был утвержден вопреки», — говорил потом сам Щастный.

Формально его пост назывался «1-й помощник начальника военного отдела Центробалта». Но, по сути, Щастный был единственным человеком, который еще мог как-то управлять впадающим в анархию флотом.

В советских фильмах о революции можно было заметить, что, кроме сознательных большевиков, на кораблях Балтийского флота хватало и других — веселых анархистов, эсеров, офицеров, которые, скрипя зубами, терпели всех вышеперечисленных, и мечтали повесить «бунтовщиков».

Именно так дело и обстояло в действительности, только картина была еще более жесткой.

Щастному предстояло объединить всю эту враждебную друг другу массу и заставить действовать сообща.

Морская гордость сильнее политики

Самое удивительное, что он смог это сделать. Надавил на струны матросской гордости, напомнил об офицерской чести, заметив: чтобы там ни было между нами, оставлять корабли немцам — это позор, который ляжет на всех.

19 февраля первый отряд кораблей Балтийского флота ушел из Ревеля в Гельсингфорс (Хельсинки). Суда уходили в Финляндию, потому что ледовая обстановка не позволяла двигаться к Кронштадту.

Последние корабли ушли из Ревеля 25 февраля, буквально под носом у вступивших в город немцев.

Но Гельсингфорс тоже не стал спасением. Подписанный 3 марта 1918 года Брестский мир предполагал, что русские корабли должны разоружиться и покинуть финляндские порты. Отсрочка предоставлялась до улучшения ледовой обстановки на Балтике.

Но в Финляндии к тому времени бушевала Гражданская война, в которой на стороне предводителя белых генерала Маннергейма собиралась выступить Германия. 5 марта у Аландских островов бросили якорь корабли германского флота.

Дойти до Кронштадта

Никаких сомнений в том, что немцы вмешаются в финские дела, уже не было. Русские корабли были лакомым для них куском. Да, захват их стал бы нарушением договора, но что смогло бы, кроме гневных слов, противопоставить этому советское правительство?

Щастный снова собирает офицеров, революционных комиссаров и говорит — единственный шанс на спасение флота состоит в немедленном переходе в Кронштадт. Да, в тяжелой ледовой обстановке, да, под прессингом финнов, которые уже пытались захватить часть кораблей, но это лучше, чем ожидать, что твою участь за тебя решит кто-то другой.

12 марта 1918 года из Гельсингфорса уходят четыре линейных корабля и три крейсера в сопровождении двух ледоколов. Через пять дней они уже Кронштадте.

К началу апреля германские части численностью до 15 тысяч штыков уже открыто действуют в Финляндии. Но 4 апреля из Гельсингфорса отправлен второй отряд кораблей — два линкора, два крейсера, две подводные лодки.

Выведя из-под удара главные корабли флота, Щастный стал готовить самый массовый поход. За пять дней с 7 по 11 апреля из Гельсингфорса ушли 45 эсминцев, три миноносца, десять подводных лодок, пять минных заградителей, шесть тральщиков, одиннадцать сторожевых кораблей, 81 вспомогательное судно.

Сам капитан Щастный уходил из Гельсингфорса последним, на штабном корабле «Кречет».

Ледовый поход кораблей Балтийского флота. Март - апрель 1918. Источник: Public Domain

Из героев — во враги революции

Корабли благополучно пришли в Кронштадт. От захвата немцами было спасено более 230 судов, включая 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев, 12 подводных лодок.

В разгар операции Алексей Щастный был назначен начальником Морских сил Балтийского моря. Газеты воспевали мужество моряков Балтики и их командующего. Поэтому арест Щастного в конце мая 1918 года стал полной неожиданностью.

Какая же «черная кошка» пробежала между Щастным и большевиками?

Насколько известно, командующий флотом был противником Брестского мира, и крайне неохотно выполнял приказы, которые были связаны с исполнением его условий. Так, Троцкий , являвшийся на тот момент наркомом по военным и морским делам, приказал Щастному подготовить команды для возможного подрыва судов, если немцы будут настаивать на их передаче.

Командующий флотом не только не исполнил этого секретного приказания, но и довел его до личного состава, что резко усилило антибольшевистские настроения на кораблях. Кончится это мятежом Минной дивизии, к которому, правда, сам Щастный прямого отношения иметь не будет.

Но нарком Троцкий объявит именно командующего лидером мятежа. 23 мая, еще не зная об этом, но будучи уверенным, что дальше в данной ситуации флоту он полезен быть не может, Щастный просит об отставке. 25 мая его вызывают в Москву.

Те, кто знал о поездке, полагали, что Щастного наградят. Но вместо этого он был арестован в кабинете Троцкого.

Первый подсудимый Революционного трибунала

Для суда над командующим был специально создан Революционный трибунал при ВЦИК. Очевидцы, общавшиеся с Алексеем Щастным во время заключения его в Таганской тюрьме, рассказывали — он сразу сказал, что его ждет расстрел. И это несмотря на то, что как раз в это время казнь в РСФСР была отменена. «Троцкий знал мою популярность среди матросов и всегда боялся ее», — говорил Щастный.

Суд над Алексеем Щастным стал первым делом подобного рода после Октябрьской революции. Троцкий, выступая на процессе, говорил: «Щастный настойчиво и неуклонно углублял пропасть между флотом и Советской властью. Сея панику, он неизменно выдвигал свою кандидатуру на роль спасителя. Авангард заговора — офицерство минной дивизии — открыто выдвинуло лозунг «диктатура флота».

«Я считал, что в свободной стране можно свободно указать на те мотивы, из-за которых покидаешь свой пост... Присутствие одного лица на скамье подсудимых делает несерьезным обвинение в заговоре...», — возражал Щастный в последнем слове.

Никакого единства по делу Щастного не было даже среди большевиков. Многие считали, что вина его не доказана. На 21 июня трибунал приговорил его к расстрелу — за восемь дней до этого большевистским декретом смертная казнь была восстановлена.

«В революции люди должны умирать мужественно»

В своей последней записке человек, которого называли «красным адмиралом», писал: «В революции люди должны умирать мужественно. Перед смертью я благословляю своих детей Льва и Галину, и, когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину.

В 4 часа 40 минут утра 22 июня 1918 года Алексей Михайлович Щастный был расстрелян в сквере Александровского военного училища.

Сегодняшние исследователи порой утверждают — Щастного расстреляли потому, что у него на руках были документы, указывающие на сотрудничество большевиков с немецким Генштабом. При этом они скромно умалчивают, что речь идет о копии так называемых «документов Сиссона» — фальшивке, которая впоследствии была разоблачена западными же историками. Есть основания полагать, что и у самого Щастного эти документы вызвали серьезные сомнения. Во всяком случае, будучи несогласным с большевиками, на путь активной борьбы с ними он не вставал.

А вот ревность Троцкого, увидевшего в Щастном альтернативный и очень влиятельный «центр сил», выглядит гораздо убедительнее. В первые революционные годы товарищ Троцкий безжалостно уничтожал всех, кого считал помехой на своем пути — и своих, и чужих.

Корабли, спасенные Щастным, громили фашистов

Поклонники белого движения сегодня записывают Щастного в «невинные жертвы большевиков», забывая, что в 1918 году белые генералы слали «красному адмиралу» проклятия, и считали «Ледовый поход», благодаря которому корабли Балтийского флота оказались у большевиков, величайшим актом предательства.

Истинную цену подвига Щастного стали понимать спустя много лет. Помните линкор «Марат», о котором все знают из стихов о дяде Степе? Пушки этого линкора внесли огромный вклад в оборону Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Рядом с «Маратом» дрался с фашистами линкор «Октябрьская революция». И тот, и другой, были спасены для Страны Советов во время «Ледового похода».

А в боях за Севастополь принимал участие линкор «Парижская коммуна», также спасенный Щастным.

В мае 1943 года линкору вернут историческое название — «Севастополь». А 5 декабря 1944 года под флагом командующего Черноморским флотом адмирала Октябрьского линкор в числе первых кораблей вернется на рейд освобожденного Севастополя.

Алексей Щастный был уверен, что спасает корабли Балтийского флота во имя Родины. Жизнь показала, что совершенный им подвиг не был напрасным.